Все может быть - Джейн Грин

— Пока нет, — уточняет отец и улыбается так же широко, как и мать.

— Только попробуй на этот раз все испортить, — говорит мать, открывая шкаф Эда и рассматривая его одежду. — Отвечать будешь передо мной.

— Мам, ты можешь хотя бы сегодня не придираться?

— Да, дорогая, — поддерживает меня отец. Я в изумлении смотрю на него. — Либби и так нервничает.

Моя мать смотрит на нас с непонимающим видом, потом качает головой и направляется к шторам.

— На подкладке, — бормочет она себе под нос. — Наверное, кучу денег заплатил за все эти ламбрекены.

— Пойдем вниз.

Меньше всего мне хочется, чтобы Эд застал нас, пока мы рыскаем по его спальне. Спустившись вниз, я готовлю родителям джин-тоник.

— Ты тут прямо как у себя дома, — фыркает моя мать. — Знаешь, где что лежит.

Я никак не реагирую.

— Но мне не нравятся эти диваны, — продолжает она, потому что ей обязательно надо к чему-то придраться. — Я бы сменила обивку.

— А мне нравятся! — твердо заявляю я. — Я их не трону.

— Ну, как хочешь, — вздыхает она. — О вкусах не спорят. Что у нас на ужин?

— Брускетта и… Черт! Черт! Черт! Черт!

Я вскакиваю на ноги, а моя мать снова презрительно фыркает.

— Мне это кажется или пахнет горелым, Либби?

Дерьмо. Дерьмо, дерьмо и еще раз дерьмо. Я открываю дверь духовки и вижу восемь дымящихся черных угольков. Я постанываю, потому что точно знаю, что скажет моя мать. Мне даже не надо возвращаться обратно в столовую, чтобы услышать это, потому что она уже стоит здесь, у меня за спиной.

— Так я и знала, что надо было принести лососевый мусс.

Меня спасает только то, что в этот момент в замочной скважине поворачивается ключ. Мы все замираем, когда слышим, что Эд топает по лестнице и зовет:

— Э-э-эй! Есть кто-нибудь дома?

Он морщит нос, заходя в кухню, но, видимо, решает воздержаться от комментариев, — кажется, не так он себе представлял свое возвращение и домашний ужин — и пожимает руки моим родителям.

— Большое спасибо, что согласились прийти, — говорит Эд.

Его произношение выпускника частной школы вдруг резко бросается в глаза по сравнению с провинциальным акцентом моих родителей, как бы они ни старались его сгладить. Но, похоже, он этого не замечает, и я решаю не делать из мухи слона.

И потом, они меня, конечно, доводят, но это же мои родители, и, наверное, если меня припрут к стенке, я, так уж и быть, признаюсь, что люблю их.

— Большое спасибо за приглашение, — отвечает моя мать. Она старательно выговаривает слова, пытаясь скрыть провинциальное произношение, но, по-моему, ей это не слишком удается.

— Пустяки, пустяки. Хотите еще коктейль?

— Да, благодарю, — я не могу поверить: моя мать кокетливо приглаживает волосы, — будьте так любезны.

«Будьте любезны»? «Любезны»? Да с каких пор она так заговорила? Даже папа, похоже, слегка ошарашен: я встречаюсь с ним взглядом и подавляю смешок. Он, как у нас водится, закатывает глаза.

— Вы легко нас нашли? — спрашивает Эд. — Вы на машине?

— Мы сразу вас нашли, правда, па… — она осекается: до нее вдруг доходит, что в присутствии такой важной персоны, как Эд, не подобает называть отца «папой», — Алан?

Я сначала даже не понимаю, что это за Алан, потому что моя мать всю жизнь называла папу только «папой».

— Да, Джин, — отвечает отец, делая ударение на слове «Джин»: ему, как и мне, кажется странным называть ее по имени. — Никаких проблем.

Моя мать делает резкий жест головой, который означает: как бы не ляпнуть еще раз что-нибудь подобное. Мы с папой все понимаем, но Эд не замечает и просто протягивает бокалы.

— Па… Алан, тебе лучше больше не пить. Ты за рулем.

— Как жаль, — говорит Эд. — Я припас бутылку хорошего вина к ужину. Подумал, раз уж такой особый случай, надо откупорить бутылочку «Мутон Ротшильд» тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Но вы-то попробуете, миссис Мейсон?

— О, зовите меня Джин, — хихикает мать. — Меня так все называют.

— Mais bien sur, — Эд тоже начинает смеяться. — Джин.

Когда я слышу, как он произносит эти три слова по-французски с жутким акцентом, мне хочется его убить, но вот на мою мать он, похоже, производит впечатление.

— О, — восклицает она, — вы говорите по-французски!

— Juste en peu, — смеется Эд. — Et vous?

— Moi?

Моя мать, видно, думает, что удачно пошутила. Не в силах больше слушать это, я иду посмотреть, как там духовка. Господи, зачем я только согласилась на это?

— Прошу к столу, — говорю я, подражая манерам изысканной хозяйки дома.

Чем скорее они съедят ужин, тем быстрее уйдут, и с этим кошмаром будет покончено.

О брускетте в качестве закуски приходится забыть, поэтому я сразу подаю курицу с рисом и овощами. Все протягивают тарелки, а Эд спускается в погреб за вином.

— Он просто прелесть, — торопливо шепчет моя мать, стоит ему выйти из комнаты. Она все еще пытается произносить слова без акцента. — Вы — идеальная пара.

Я вздыхаю с облегчением — наконец-то хоть кто-то, пусть даже это моя мать, чье мнение я спросила бы в последнюю очередь, с одобрением отнесся к Эду и сказал именно то, что мне хотелось услышать. Что мы идеальная пара.

Эд возвращается и открывает вино. Мои родители сидят и смотрят на нас — ждут, пока мы начнем есть, прежде чем взять нож и вилку. Наконец я начинаю, и моя мать тут же тоже пробует кусочек курицы.

Помните мультик, в котором персонаж съедает что-то острое и становится пунцового цвета, а из ушей у него начинает подниматься пар? Я и не думала, что в реальной жизни тоже такое бывает.

Мы все застываем с вилками в руках и пялимся на мою мать. Она взмахивает руками, опрокидывает тарелку и жадно глотает воздух.

— Вот, вот, — мой отец протягивает ей бокал вина — больше на столе никакой жидкости нет.

Она осушает его залпом.

— В чем дело? — спрашивает отец. — Не в то горло попало?

У нее из глаз катятся слезы, и мне уже кажется: не слишком ли она переигрывает? Она пытается что-то сказать, но ничего не выходит, поэтому просто показывает пальцем на курицу и грозно трясет головой.

— Миссис Мейсон? — Эд вскакивает и подбегает к ней, вид у него ужасно взволнованный. Интересно, как это моей матери всегда удается быть в центре внимания. — Джин? — продолжает он. — Вам что-нибудь принести? Это еда?

Моя мать кивает.

— Наверное, лучше я попробую, — говорит Эд, берет свою тарелку и осторожно кладет на нее вилкой крошечный кусочек, а я начинаю чувствовать себя полной неудачницей. Пробует, сидит ровно две секунды, подпрыгивает и бежит на кухню. Я слышу, как он пускает воду из-под крана.