Ночь у Насмешливой Вдовы - Джон Диксон Карр

— Вот еще новости! — возразила Вэтью, прищурив один глаз.

— То есть он говорит, будто от епископа, — шептала Пэм, оглядываясь на ходящий ходуном стол и снова обращая к миссис Конклин невинные глаза.

— Ладно, малышка, — вздохнула Вэтью и, повернувшись к разделительному шесту, громко свистнула. — Эй, колбасник! — позвала она. — Здесь есть записка от важный человек епископ. Вы ее забрать?

Руки доктора Шмидта упали с клавиш. Тяжело дыша, вспотев от волнения, он наклонился вперед и взял записку. Он уже собирался с достоинством ответить, что он есть говорить на английский, как на свой родной язык. Но вдруг в зале стало очень тихо, только кое-где шептались: «Епископ!», «Его преосвященство!», «Вот он!».

И доктор Уильям Уотерфорд, епископ Гластонторский, с радостной улыбкой на круглом румяном лице вступил на дощатый помост справа.

Следует отметить, что Г.М. несколько преувеличенно описал недостатки епископа. Это был невысокий человек, но не такой коротышка, как утверждал Г.М. Фигурой он вовсе не напоминал воздушный шар, хотя некоторые намеки на шарообразность имелись. Епископ Гластонторский по праву считал, что являет собой впечатляющее зрелище, на нем были гетры и очень большая шляпа с полями, загнутыми по бокам.

Помимо всего прочего, у него был внушительный вид и звучный голос. Все услышали этот голос, когда епископ, словно из винной бочки, обратился к племяннику, стоявшему в беседке.

— Грязь? Милый Джеймс, тебе не за что извиняться. Я люблю грязь. — Епископ расхохотался и затем, остановившись у киоска номер два, сказал: — Смотрите-ка, просто восхитительно!

Он похвалил мистера Вэнса, торговца скобяным товаром, за самодельные игрушки, которые сделали бы честь и профессионалу кукольнику. Потом похвалил вспыхнувшую мисс Партридж за ее товар — банки с домашним малиновым и смородиновым вареньем, с маринованным луком и сельдью — и перешел к киоску номер шесть.

Вэтью, на которую появление епископа произвело сильное впечатление, постаралась присесть в книксене как можно ниже.

Епископ бросил на нее один только взгляд, и в голове у него появились совершенно неепископские мысли. Однако посторонний наблюдатель ни о чем таком не догадался бы. Высокий гость рассеянно оглядел выставленные на продажу фарфоровые чашки, блюдца и тарелки, полукругом расставленные на полочке, над головой у миссис Конклин.

— Мадам, примите мои поздравления! — добродушно сказал он. — Нечасто приходится видеть такое богатство форм и красок.

— Милорд! — воскликнула потрясенная до глубины души Вэтью.

— Фарфор всегда был моей слабостью, — произнес епископ. — Кажется, — продолжал он, указывая вперед жезлом с позолоченным набалдашником, — у вас есть и музыка? Ах, приятные для уха звуки! Я часто жалел, что…

И тут из-под стола, задрапированного одеялами, послышался такой леденящий душу вопль, пробирающий до самых костей, что все присутствующие оцепенели от ужаса.

Да, в нем содержались и относительно тихие рулады, как и было обещано. Но боевой клич, начинавшийся на низких нотах, рвался ввысь, как по спирали, и, казалось, проламывал крышу, суля дикарские обещания пыток с последующим сожжением.

— Herr Gott![2]— вскричал доктор Шмидт.

Из-за стола медленно и с внушающей благоговейный трепет торжественностью поднялась фигура, почти такая же ужасная, как и боевой клич. Даже Вэтью, для которой ее появление не было сюрпризом, невольно отпрянула. Голову индейского вождя венчал головной убор со множеством торчащих во все стороны, растрепанных разноцветных перьев. Индеец был коричневого цвета — включая лицо, мускулистые руки, голую грудь и внушительный живот — до брюк в шотландскую клетку. На кончике носа сидели очки в черепаховой оправе. Лицо вождя украшала боевая раскраска — горизонтальные белые, желтые и красные линии.

К счастью или к сожалению, перед столом Великого вождя Большого Вампума никто не стоял. Только миссис Рок, которой угрожал очередной нервный приступ, придвинулась ближе со своими шестью детьми, выстроившимися позади нее по росту.

Вождь в перьях, страшный и ужасный, грозно огляделся и заговорил низким, гортанным голосом:

— Великий правитель Уолл-стрит! — Он хлопнул себя по брючному карману. — Иметь много деньги! Бледнолицый снять рубашка. Хау! Ты покупать?

И он швырнул вампум прямо в лицо миссис Рок.

Издав протяжный громкий вздох, немного похожий на вой самолетов в военное время, миссис Рок закрыла глаза и упала в обморок прямо на своих детей. Только чудом все они не свалились в грязь. Но пока миссис Рок передавали из рук в руки, как ведро с водой на пожаре, многие оступались и проваливались в лужу.

Добрый епископ пришел в ярость.

— Эй вы, сэр! — закричал он, ткнув пальцем в Великого вождя. — Кто вам позволил портить наши невинные развлечения вашими неуместными выходками? Вы, вы, сэр! Вы пьяны!

Мистер Бенсон, стоявший на досках позади епископа — в тот момент он со своими зловещими черными бакенбардами и бледным красивым лицом, как никогда ярко, напоминал Джона Джаспера из «Тайны Эдвина Друда», — эхом повторил слова епископа:

— Вы пьяны, сэр!

Лицо Великого вождя с Уолл-стрит исказила злорадная гримаса, исполненная невыразимого самодовольства. Он ткнул пальцем епископу в нос и, медленно раскачиваясь, запел нечто, по его мнению, напоминавшее старинную индейскую песню.

— Маленький вождь Большое Брюхо, Маленький вождь Пинки, — выводил он. — Кушать много бифштекс, пить много ром, кушать много отбивные — ам, ам, ам!

При слове «Пинки» рука епископа дрогнула. Он пристально вгляделся в лицо индейца.

— Генри Мерривейл! — вскричал он.

— Пить много портвейн, — продолжал тот, вздымая руку вверх, — пить много херес; лицо красный, красный, как перец. Маленький вождь Пинки…

Добрый епископ совершенно потерял самообладание. И ни один здравомыслящий человек не вправе его осуждать. Как уже указывал Г.М., в наших школьных друзьях мы видим не хороших, добрых и несомненно великих людей, какими они стали. Мы видим их такими, какими знали в прежние, давно прошедшие времена, пока им еще не начали воздавать почести. Из головы епископа мигом испарились десятилетия взрослой жизни и все, что за это время произошло.

Доктор Уильям Уотерфорд, епископ Гластонторский, быстро наклонился и набрал полную пригоршню густой, жирной грязи. У него, как подсказал ему рассудок, не оставалось времени слепить из грязи комок, но и пирожок тоже сойдет! Отчасти благодаря везению, а отчасти благодаря силе и точности удара пирожок угодил прямо в лицо сэру Генри Мерривейлу.

— Ну и ну, вот старый чертяка! — прошептала в изумлении Вэтью Конклин.

Вспомнив замечание епископа, которому она ошибочно приписала непристойный смысл, Вэтью решила, будто стоявший перед ней человек не может на самом деле быть его преосвященством. Уж конечно, такой святой человек, как епископ, не может отпускать такие замечания!