Добрый друг Декстер - Джеффри Линдсей

Миновав дом, я скользнул в тень соседнего строения и через двор осторожно подкрался к месту, с которого можно было увидеть заднюю стену дома Ингрема. В окне сиял яркий свет, и я, скрываясь в тени дерева, двинулся к нему. Еще несколько кошачьих шагов, и я уже почти мог заглянуть в окно. Я приблизился, стараясь не попасть в полосу света на земле.

Отсюда я уже видел часть комнаты. Потолок и зеркало на нем, которое так любил использовать доктор Данко. В зеркале отражалась половина стола…

…и чуть больше половины того, что осталось от сержанта Доукса.

Сержант был крепко привязан к столу и лежал неподвижно. Даже его недавно побритый череп закрепили клейкой лентой. Многих деталей я не видел, но мне удалось рассмотреть, что обе его руки ампутированы в области запястий. Значит, руки ушли первыми? Очень любопытно. Этот подход коренным образом отличался от методики, использованной при обработке Кайла Чатски. Интересно, как доктор решает, с чего начинать обработку каждого, отдельно взятого пациента?

Этот человек и его работа интриговали меня все сильнее. В действиях прослеживался элемент юмора, и как бы глупо это ни звучало, мне хотелось узнать немного больше о том, в чем здесь суть. Я приблизился к окну еще на полшага.

В музыкальном сопровождении возникла пауза, и я тоже сделал паузу. Как только возобновился ритм мамбо, я услышал позади себя металлический щелчок и почувствовал удар в плечо, за которым последовала жгучая боль. Я обернулся и увидел перед собой маленького человечка в очках с толстенными линзами. В руках человечек держал нечто похожее на пистолет для игры в пейнтбол. У меня хватило времени лишь на то, чтобы ощутить негодование, а затем показалось, что кто-то извлек из меня все кости. Мешком опустившись на залитую лунным светом росистую траву, я погрузился в темный, полный сновидений мир.

Я с наслаждением разделывал надежно привязанную к столу очень нехорошую личность, но нож был резиновым и не резал плоть, а просто изгибался во все стороны. Протянув руку, я взял большую костную пилу и вставил ее в лежащий на столе зажим типа «крокодил». Но подлинное удовольствие так ко мне и не пришло. Вместо наслаждения я ощутил боль и увидел, что отпиливаю собственные руки. Запястья пылали огнем, но я продолжал резать. Затем я рассек артерию, рана извергла поток крови, красный туман ослепил меня, и я стал проваливаться все глубже и глубже в бесконечную, темную пустоту. Страшные тени с воплями кружили меня до тех пор, пока я не оказался в ужасной кроваво-красной луже на полу. Сверху на меня пялились две лживые луны, громогласно при этом требуя: «Открой глаза. Ты проснулся…»

Когда все предметы обрели нормальный вид, я увидел, что две лживые луны — всего лишь пара толстых линз в большой оправе, сидевшей на носу маленького, жилистого человека с усами. Он склонился надо мной, держа в руке шприц.

Доктор Данко, надо полагать?

Не думаю, что я произнес эти слова вслух, но он почему-то кивнул и сказал:

— Да. Они называли меня именно так. А кто, простите, вы?

Он говорил напряженно, точно продумывал каждое слово. Я уловил легкий кубинский акцент, но не думал, что испанский — его родной язык. Его голос показался мне очень неприятным, словно в нем присутствовал репеллент, рассчитанный лишь на Декстера. Где-то в глубинах моего мозга ящерицы древний динозавр поднял голову и издал воинственный рык. Я не стал перед ним заискивать, как хотелось, а попытался покрутить головой. Однако у меня не получилось.

— Пока вам не надо двигаться, — сказал он. — Все равно ничего не получится. Но тревожиться не стоит, вы сможете увидеть все, что я сделаю с вашим находящимся на столе другом. А затем скоро наступит и ваша очередь. Тогда увидите себя в зеркале. — Человек подмигнул и продолжил с иронией: — Зеркало — замечательная вещь. Вам никогда не приходило в голову, что если кто-нибудь находится на улице и смотрит в зеркало, то его отражение можно увидеть и в доме?

Он говорил тоном учителя начальной школы, разъясняющего простую истину своему любимому, но туповатому ученику. Я действительно чувствовал себя полным тупицей, поскольку влип в эту историю, крутя в голове лишь одну убогую мыслишку: «Ха, до чего же это интересно!» Мое подгоняемое луной нетерпение вкупе с любопытством лишили меня бдительности, и человек заметил, что я за ним подглядываю. Поскольку его злорадство меня немного злило, я сознавал, что должен ответить ему — пусть и слабо.

— Нет, почему же? Свойства зеркал мне известны. А вы разве не знали, что в доме имеется входная дверь? И никаких павлинов на страже.

— По-вашему, я должен беспокоиться?

— Никогда не знаешь, кто может вломиться без приглашения.

Доктор Данко приподнял левый уголок рта примерно на четверть дюйма и произнес:

— Если ваш находящийся на столе друг является типичным образцом спасителя, то я, согласитесь, могу чувствовать себя в безопасности.

Я был вынужден признать, что в его словах есть доля истины. Игроки основного состава показали не слишком впечатляющую игру, и какую игру могут продемонстрировать те, кто сидит на скамейке запасных? Если бы я не находился под влиянием лекарств, которыми он меня накачал, то сказал бы нечто более умное. Однако я все еще блуждал в химическом тумане.

— Надеюсь, вы не хотите заставить меня поверить в то, что помощь уже в пути?

Я задавал себе аналогичный вопрос, но произносить его вслух было бы легкомысленно.

— Верьте, во что пожелаете, — промолвил я в надежде, что мой ответ звучит достаточно неопределенно для того, чтобы сделать паузу. Одновременно я проклинал неповоротливость своего обычно острого ума.

— Ну ладно, — продолжил он. — Полагаю, вы явились сюда один. Меня снедает любопытство — с какой целью?

— Собирался ближе познакомиться с вашей техникой.

— Прекрасно, буду счастлив продемонстрировать ее вам — вначале ручки, — он послал мне короткую улыбку и добавил: — а затем ножки. — Доктор сделал паузу, видимо, ожидая, что я рассмеюсь, услышав его потрясающий каламбур.

Я огорчился, что пришлось разочаровать его, но, может, позже ситуация будет еще потешнее, если я сумею выбраться отсюда живым.

Данко ласково похлопал меня по руке и, наклонившись, сказал:

— Но я должен знать ваше имя. Если оно останется мне неизвестным, наше общение принесет нам обоим значительно меньше радости.

Я представил, как лежу привязанный к столу, а он обращается ко мне по имени. Картина потрясающая.

— Рамплестилскин, — ответил я.

Доктор посмотрел на меня — за толстыми линзами его глаза казались огромными, — затем запустил руку в задний карман моих брюк и вытянул бумажник. Открыв его, он извлек на свет мое водительское удостоверение.

— О, так вы Декстер. Поздравляю с помолвкой. — Он бросил бумажник рядом со мной и, потрепав меня по щеке, заявил: — Мотайте на ус: очень скоро я проведу ту же операцию с вами.