Власть и масть - Евгений Сухов

Отшвырнув окурок, генерал Паттон махнул рукой в голову колонны и устроился на пассажирском кресле рядом с водителем.

– Куда ехать, сэр? – спросил молодой водитель.

– На аэродром, – распорядился генерал.

Вереница грузовиков, просигналив на прощание, тронулась по расчищенной мостовой из города.

* * *

Уже через четыре часа самолет приземлился в Вене. К трапу самолета в сопровождении небольшой свиты из четырех человек (трое гражданских и один военный), подошел бургомистр. Еще не старый, но с изможденным лицом, рассеченным глубокими морщинами, будто бы шрамами, он выглядел значительно старше своих лет. В прямой осанке чувствовалось напряжение.

Дверца фюзеляжа распахнулась, и из него с небольшим узким ящиком в руках навстречу к ожидающим спустился генерал Паттон, следом вышел капитан Уолтер Хорн.

– Извините, что заставил вас долго ждать, – преодолевая смущение, заговорил генерал, – но я лично хотел передать вам Копье судьбы.

– В этом ящике Копье судьбы? – дрогнувшим от волнения голосом переспросил бургомистр.

– Если вы сомневаетесь, можете взглянуть. Капитан, – обратился генерал Паттон к Уолтеру Хорну, стоящему рядом.

Шагнув вперед, тот произнес:

– Слушаю, сэр.

– Покажите бургомистру копье.

Бережно приняв из рук генерала Паттона металлический ящик, Уолтер Хорн ловко щелкнул замками и медленно приоткрыл массивную крышку. Копье, обернутое в красный бархат, покоилось на самом дне.

Сняв с головы шляпу, бургомистр с волнением заглянул вовнутрь. В его глазах проступили слезы.

– Чего же вы молчите, бургомистр? – чуток насупившись, спросил генерал. – Или вы не рады тому, что видите?

– Я просто любуюсь им, генерал, – наконец улыбнулся бургомистр. – Если бы вы знали, как я по нему соскучился. Позвольте, – протянул он руки.

– Пожалуйста, – передал ящик Хорн. – Теперь оно ваше.

– Вы готовы? – повернулся бургомистр к военному.

– Да, господин бургомистр, – охотно отвечал офицер. – Почетный караул ждет вашего распоряжения. Мы готовы сопровождать вас, куда угодно.

– Пока что сопроводите меня в Австрийский ссудный банк. – Повернувшись к генералу, добавил: – А вам, господа, спасибо.

Второй день Ланца Экельна одолевали дурные предчувствия. Самое скверное, что он никак не мог осознать их природы. Ведь это же не ноющий зуб и не простудное заболевание. А так… метание души. Не придуман еще прибор, который сумел бы с достаточной точностью измерить все те децибелы, что разрывали его грудную клетку. Но по собственному опыту Экельн знал, что отмахиваться от них не стоит, они имеют под собой основания. Народившуюся тревогу следовало воспринимать как некоторую данность. Порывшись в глубинах своей памяти, он вдруг с удивлением обнаружил, что столь острого предчувствия непоправимой беды он не испытывал с того самого времени, как покинул последнее пристанище Гитлера, отправившись на поиски Священного копья.

Налив в рюмку коньяку, Ланц Экельн приподнял ее за тонкую ножку и посмотрел на свет. Через ограненное стекло мир казался не столь удручающим. Выдохнув, он выпил коньяк единым махом и, подняв со стола кругляш копченой колбасы, с аппетитом заел его.

Просто чудо, что он вырвался в апреле сорок пятого из подвала Нюрнбергской крепости. Появившиеся из ниоткуда русские расстреляли всю его группу, после чего забрали с собой Копье судьбы. Тогда ему показалось странным, что они не услышали их приближения, и лишь много позже он узнал о том, что Священное копье способно вводить человека в транс. Видно, нечто подобное произошло тогда со всей группой.

Следующие несколько дней он отсиживался в подвале на окраине города, в одном из пустовавших домов. А когда был обнаружен явившейся хозяйкой, то решил перебраться в другое место. Но неожиданно в ее лице он отыскал ангела-хранителя, и целый год прожил в том доме, выдавая себя за ее супруга.

Потом была Испания, где глава Испанской фаланги Франко отнесся к нему неожиданно тепло, назначив своим представителем в землях басков. А еще через четыре года он вернулся в ФРГ, чтобы уже больше никуда не уезжать. Родителей в живых он не застал, подруга его тоже давно вышла замуж. Понаблюдав за ней со стороны, он отметил, что с момента их последней встречи она подурнела и стала походить на свою мать, весьма крупную особу. Вскоре Экельн забыл о ней совсем и женился на молоденькой девушке из обеспеченной семьи. Как оказалось, ее отец занимался строительным бизнесом и, нуждаясь в помощниках, привлек к семейному подряду и зятя.

Может, дурные предчувствия связаны с арабом Хамидуллой, с которым он стал особенно дружен в последнее годы? Внутри неприятно ворохнулось, – истина была где-то рядом.

А все началось пять лет назад, когда на одной из международных встреч по гостиничному бизнесу, проходившему в Дубаи, ему представили молодого араба Кутейба Хамидуллу, который готов был инвестировать деньги в крупное строительство. Вполне банальное знакомство, каких у него за долгие годы в бизнесе было немало. И то, что его познакомили с молодым человеком, тоже не выглядело странным: в бизнесе, как и в любом другом серьезном деле, нужны солидные связи, а этот человек принадлежал к весьма богатому клану в Саудовской Аравии, владевшему внушительной недвижимостью, нефтяными месторождениями. Воспитанный, с безупречными манерами, блестяще образованный, он произвел тогда на Ланца Экельна самое благоприятное впечатление. Только откуда ему было знать, что встреча была подстроена заранее, а солидные рекомендации могут покупаться.

Уже на следующий день Экельн предложил Хамидулле поучаствовать в проекте по созданию гостиничного комплекса в самом центре Мюнхена. Дело было весьма прибыльным, рассчитанным до самого последнего цента серьезными экономистами, которые в один голос уверяли в том, что уже через три года гостиничный комплекс станет приносить весьма солидную прибыль. Оставалось дело за малым – найти человека, который смог бы инвестировать деньги в столь крупное строительство.

Первые два года сотрудничества складывались весьма благоприятно, Экельну ни разу не пришлось пожалеть о том, что он привлек в бизнес выходца с Востока. Застопорившееся дело как бы сдвинулось с мертвой точки само собой. Выплаты были произведены своевременно, и скоро на огромном пустыре стали расти коробки гостиничного комплекса, угадывался общий стиль строения.

Первые недомолвки возникли тогда, когда, нарушив прежние договоренности, Хамидулла в одном из зданий распорядился сделать интерьер в восточном стиле, а когда Ланц Экельн выразил неудовольствие, то инвестор откровенно заявил, что в случае несогласия выведет свои капиталы из гостиничного бизнеса. Допустить подобного Экельн не мог, а потому, закусив губу, вынужден был согласиться, назвав подобное решение новаторским.