Коктейль на троих - Софи Кинселла

Прошло какое-то время, и Кендис начала успокаиваться, но тут ее настиг второй удар. Вскрылись отцовские махинации с чужими деньгами, и на нее обрушились стыд и унижение. Ей было очень трудно поверить, что папа – добрый, щедрый, веселый папа, которого она так любила, – на самом деле был самым заурядным мошенником и вором. Но факты были слишком очевидны, чтобы в них могло сомневаться даже ее любящее сердце, и это означало начало нового кошмара, который длился несколько бесконечно долгих лет…

Неловко смахнув набежавшую слезу, Кендис опустила голову и протяжно вздохнула. Быть может, ей тогда было бы легче, если бы она могла поделиться с кем-то своими переживаниями. Но, увы, стоило Кендис только упомянуть о прошлом, ее мать поспешно заговаривала о другом. Что касалось Роксаны и Мэгги – единственных людей, знавших о ее проблемах, – то сейчас Кендис не могла посоветоваться даже с ними. О Роксане уже несколько недель никто ничего не слышал, а Мэгги…

Кендис поморщилась. Она пыталась дозвониться Мэгги на следующий день после того, как умер Ральф. Ей хотелось извиниться перед подругой, хотелось поделиться с ней своим горем, но разговора не вышло. Не успела она представиться, как Мэтти сказала:

– А-а, это ты… Зачем ты звонишь, вдруг я опять начну рассказывать тебе о своем идиотском ребенке? Знаешь, Кен, у меня есть предложение: подожди, пока Люсии стукнет лет восемнадцать, тогда и звони, о'кей?

Она бросила трубку, и Кендис еще долго прислушивалась к коротким гудкам на линии…

Вспомнив об этом сейчас, Кендис снова поежилась от унижения и стыда. Больше всего ей хотелось встать и уйти домой, чтобы предаваться самобичеванию в одиночестве, но она сдержалась. Сейчас не время жалеть себя. Оглядевшись по сторонам, Кендис увидела вокруг множество лиц, на которых была написана одна и та же мысль, одна и та же скорбь. Элис с мрачным видом стояла возле колонны, в углу Хизер утешала плачущую Келли. С некоторыми Кендис никогда не встречалась лично, но узнала по портретам – это были известные политики или издатели. У Ральфа Оллсопа было очень много друзей, и, как все хорошо знали, он очень не любил их терять.

Но случилось так, что они потеряли Ральфа…

Поднявшись, Кендис одернула кардиган и хотела подойти к Хизер, но остановилась как вкопанная. В церковь входила Роксана. Ее лицо было темным от загара, золотисто-каштановые волосы волной падали на воротник черного пиджака, глаза прятались за темными очками. Она двигалась так медленно, словно была больна, но Кендис решила – это потому, что Роксана, как и все остальные, скорбит о Ральфе.

Забыв о Хизер, Кендис поспешила навстречу подруге. Она была уверена, что в отличие от Мэгги, Роксана, которая никогда не была злопамятной, простит ее сразу.

– Роксана! – Второпях Кендис споткнулась о ковер и чуть не упала, но сумела удержаться на ногах. – Прости меня, пожалуйста. Мне очень жаль, что все так вышло. Давай забудем все, ладно?..

Она рассчитывала, что Роксана кивнет, они обнимутся, и все сразу станет, как прежде. Но Роксана некоторое время молчала, потом с видимым усилием проговорила:

– Что ты имеешь в виду, Кен?

– Как же?! – растерялась Кендис. – Я говорю о той вечеринке в «Манхэттене». Ну, когда мы все наговорили лишнего. Я уверена, что никто из нас на самом деле не хотел…

– Мне наплевать, кто и что хотел! – резко перебила ее Роксана. – Неужели ты думаешь, что это имеет значение теперь?

– В общем-то… – Кендис замялась. – Наверное, нет, и все-таки мне казалось, я должна… Кстати, где ты была?

– Путешествовала. Еще вопросы будут?

Лицо Роксаны словно окаменело, а по глазам Кендис ничего не могла прочесть – они были скрыты очками.

– А как… как ты узнала?..

– Прочла некролог в газете. – Она открыла сумочку и достала пачку сигарет, потом махнула рукой и спрятала ее обратно. – Я летела в самолете и увидела газету с его фотографией.

– Ужасно, правда? – пробормотала Кендис: ничего более умного ей просто не пришло в голову.

Роксана долго смотрела на нее, потом кивнула и ответила просто:

– Да. Ужасно. – Ее рука снова скользнула в сумочку. Достав сигарету, Роксана зажала ее губами и попыталась прикурить, но руки плохо ее слушались, и ей никак не удавалось высечь искру. – Чертова керосинка!.. – пробормотала она, крутя колесико.

Кендис смотрела на эти манипуляции чуть не со страхом. Она еще никогда не видела свою подругу в таком состоянии. Роксана умела в любой ситуации оставаться спокойной; она прекрасно владела собой и встречала неприятности меткой шуткой, мгновенно поднимавшей настроение окружающим. Но сегодня она была словно не в себе.

Например, ей даже в голову не приходило, что в церкви курить нельзя.

– Здесь не курят, Рокси, – мягко сказала Кендис и, взяв подругу под локоть, повела к выходу. – Давай постоим снаружи, – предложила она. – Время еще есть.

Одновременно Кендис лихорадочно соображала, что могло случиться. Казалось, смерть Ральфа подействовала на Роксану гораздо сильнее, чем на остальных. Но почему? Они никогда не были близкими друзьями. Конечно, Роксана знала Ральфа уже довольно давно, но то же самое можно было сказать и о других сотрудниках редакции. И все же никто из них не выглядел так плачевно, как Рокси. Она казалась раздавленной, опустошенной, уничтоженной.

– Дай я… – Кендис взяла у Роксаны сигарету, прикурила и вернула подруге. – Ну вот, – начала она, – теперь тебе будет…

Кендис не договорила. Позабыв о сигарете, Роксана словно загипнотизированная уставилась на что-то за ее спиной. Кендис обернулась. К церкви подъехал черный лимузин, и из него вышла элегантная женщина средних лет в черной шляпке с вуалью и аккуратным светлым пучком на затылке. Следом за ней из машины выбрался мальчик лет десяти, подстриженный, как Кристофер Робин. Потом из лимузина вышла молодая женщина, также одетая в черное, и, наконец, последним показался Чарльз Оллсоп.

– Это, наверное, его жена, – догадалась Кендис. – Конечно, это она – я ее узнала! У Ральфа в кабинете была ее фотография.

– Это Синтия, Чарльз и Фиона, – сказала Роксана ровным, бесцветным голосом. – И малыш Себастьян. – Она поднесла сигарету к губам и глубоко затянулась.

Синтия Оллсоп внимательно оглядела сына и одернула на нем курточку.

– Сколько ему лет? – поинтересовалась Кендис, разглядывая мальчика. – Я имею в виду младшему.

– Не знаю, – пожала плечами Роксана и как-то странно усмехнулась. – Я… я перестала считать.

– Бедный мальчик! – сказала Кендис, кусая губу. – Потерять отца в таком возрасте! Я помню, мне тоже было нелегко, но я…

Она не договорила. Оллсопы медленно двинулись ко входу в церковь. У самых дверей Синтия замедлила шаг и бросила на Роксану быстрый взгляд из-под вуали. В ответ та решительно вскинула голову и выпятила подбородок.