Создатель ангелов - Стефан Брейс

Рекс тут же понял, что он имел в виду. Вдруг все снова вернулось к науке. К ее основе. К доказательству.

— То есть ты хочешь сказать, — начал он с некоторым замешательством, — что если у ребенка при рождении тоже… — он неловким движением показал на свою верхнюю губу, — то это будет физическим доказательством, что этот ребенок — твой клон.

Виктор кивнул.

— Но ведь это может просто передаваться от отца к сыну, — заметил Рекс, не догадываясь, насколько точным окажется его замечание. — Это может быть просто наследственным. Ведь это генетическое отклонение, не так ли?

Виктор снова кивнул. Ответ у него уже был готов.

— Каждая губная расщелина уникальна, — сказал он заученным тоном. — Расположение, форма, глубина и ширина. То есть если я покажу, что расщелина у ребенка идентична моей…

— А как ты это сделаешь? — перебил его Рекс. — Ты же…

Он не сразу подобрал нужное слово и поэтому снова сделал неловкий жест. И тут ему вспомнилось слово. Прооперирован. Но прежде чем успел его произнести, Виктор пододвинул к нему бумажную папку.

— Вот так, — сказал он.

Рекс раскрыл папку и с изумлением стал всматриваться в фотографии (это были черно-белые снимки, контрасты казались еще более резкими), и каждая фотография беспощадно показывала шрам на протяжении всех этих лет. Он не мог отвести взгляда. И чем дольше он смотрел, тем сильней было чувство, будто его самого разрывали. Как будто эти снимки были заразными.

— А женщина, Виктор? — с трудом произнес он. — Эта женщина. Она знает?

Виктор промолчал, и Рекс все понял.

Виктор ничего не рассказал ей. Он пытался, но у него не получилось. Он хорошо начал, именно так, как запланировал. Сказал, что ребенок будет рожден из ее собственных яйцеклеток и сперма в зачатии участвовать не будет. Так было и на самом деле, и поэтому он произнес это с чистой совестью.

Она повторила его слова.

Собственные яйцеклетки. Никакой спермы.

Ее бурная реакция сразу дала Виктору понять, что женщина сделала из его слов выводы, о которых он вовсе не собирался говорить.

Она воскликнула:

— То есть ребенок будет очень похож на меня!

Он хотел ответить, что ребенок, которого она родит, не будет похож на нее. И даже близко не будет. Хотел добавить, что в следующий раз сможет сделать ребенка, похожего на нее. Который будет совсем как она.

Он хотел это сказать. Но тут она произнесла одну фразу.

Она сказала:

— Ребенок, похожий на меня. Это был бы настоящий дар Божий.

Ее слова глубоко задели его.

* * *

В гимназии Братства христианских школ в Эйпене Виктор Хоппе получил массу прозвищ, которые намекали на его внешность. Даже учителя, среди которых были не только духовные лица, но и миряне, иногда говорили о нем: «этот рыжий из второго „Б“» или «этот мальчик с заячьей губой из четвертого „А“». Конечно, Виктор слышал это, особенно когда ученики кричали ему вслед, но это его не беспокоило. Собственно говоря, мало что могло его беспокоить. Это было его счастьем в то время, потому что больше некому было защищать его, как это делал брат Ромбу на протяжении четырех лет.

Из-за его апатии ко всему окружающему говорили, что он окружен стеной, от которой все отскакивает, иногда даже в буквальном смысле, когда в него бросали мячом или чем-нибудь еще, но чаще фигурально, когда его обзывали или высмеивали.

Так как Виктор почти никак не реагировал, в конце концов издевательства прекратились. В начале каждого школьного года, когда в класс приходили новенькие и каждый пытался самоутвердиться, Виктору приходилось туго, но уже через пару недель его мало-помалу оставляли в покое, и, несмотря на выразительную внешность, опять начиналось неприметное существование.

Да и в интернате на него оборачивались все меньше, тем более что он беспрерывно был занят учебой. Виктор постоянно читал, всегда и везде. Он штудировал учебники, энциклопедии, журналы, справочники.

Список книг, которые он брал в школьной библиотеке, был впечатляюще длинным, но в то же время очень односторонним, потому что Виктора интересовали только книги, имеющие отношение к естественным наукам. Ни разу он не взял книгу о чем-то другом, постороннем.

Из-за своей крайней концентрации на предмете Виктор все больше отдалялся от окружающих, а они, в свою очередь, все больше отдалялись от него, главным образом из-за того, что Виктор, как часто говорили, вел себя очень странно. Если начинал говорить, то говорил всегда либо о чудесных свойствах человеческого организма, либо о функционировании рентгеновского аппарата, либо о новом лекарстве от той или иной редкой болезни. И уж принявшись говорить, никак не мог остановиться и говорил без всякого перерыва и в такой педантичной манере, что мало кто мог или хотел его слушать. Сам Виктор этого не осознавал, так как до него как будто не доходили сигналы из внешнего мира. И только когда учитель громким голосом приказывал ему прекратить рассуждения, он замолкал.

Во время обучения в гимназии у Виктора все больше и больше стала проявляться так называемая неряшливость. Во всяком случае, так учителя объясняли тогда тот факт, что он иногда выполнял письменные задания только наполовину. Некоторые называли это ленью, и, собственно говоря, эти учителя были ближе к правде. Многие упражнения Виктор оставлял незаконченными, потому что не видел пользы в том, чтобы повторять вещи, которые уже однажды выучил, или раз за разом полностью переписывать доказательства, в то время как в его голове всё уже разместилось по полочкам.

Из-за этой якобы неряшливости в сочетании с ограниченной областью интересов Виктор считался в гимназии посредственным учеником. По физике, химии и биологии у него был хорошие результаты, по латыни и языкам он был середнячком, по географии, истории и математике чаще всего получал едва лишь удовлетворительно, а по Закону Божию, музыке и рисованию ему регулярно ставили неуды. Но никогда ситуация не была настолько плоха, чтобы возникла угроза оставить его на второй год. О том, чтобы перепрыгнуть через класс, как это было в начальной школе, судя по его результатам, также не могло быть и речи.

Поэтому, как и остальные ученики, Виктор Хоппе проучился в средней школе шесть лет, но, так как у него было преимущество при поступлении, в шестнадцать лет он все же оказался самым младшим учеником, который был выпущен из гимназии Братства христианских школ в Эйпене 30 мая 1961 года и поступил в университет.

До новой выходки или публичного спектакля за эти шесть лет так и не дошло. Надо сказать, что Виктор нашел некоторое успокоение в своей вере. Успокоение в том смысле, что никаких новых представлений в его сознании не прибавилось. Бог делал зло, Иисус творил добро.

Иисус, в конце концов, за это и был наказан. Это Виктор мог видеть собственными глазами. Кто делает добро, того наказывают.