Теоретик. Храм из хрусталя - Владимир Корн

– Почему повезло?

– Да потому что где-то недалеко от Центра есть место, куда частенько люди с Земли переносятся. Перквизиторы даже дежурят там. Встречают, ну а затем рассортировывают.

– Не понял…

– Игорь, чего непонятного? Старик какой-нибудь или бабушка зачем им нужны? А еще бабы страшные, мужики-доходяги… От них избавляются. Спартанцы, мля!

И в ответ на мой недоуменный взгляд объяснил:

– Чтобы патроны не тратить, ненужных в ущелье сбрасывают. Хотя есть любители и ножичком ткнуть. И еще устраивают гладиаторские бои. Но не между теми, кто им не нужен, хотя и такое иной раз случается, – сами выходят. Только шансов у их противников практически нет. По тем причинам, о которых уже сказал.

Самого Федора назвать доходягой трудно. С лица спал, но ширина плеч и мускулистые, покрытые узловатыми венами руки никуда не девались. Понятно, почему из него хотели сделать киборга.

– Об этом пока все. Теперь такой вопрос: куда вас вели?

– К вазлеху, куда еще? Где-то там, краем сознания, понимал, что все, труба мне: видел я тех, которые у него уже побывали. Но чем-то таким пичкали, что даже мысли не возникало убежать.

– Вазлех – это кто? – спросил я с тем видом, который должен был дать понять ему, что никогда прежде о его существовании не слышал.

– Спроси что-нибудь полегче. Человек, наверное.

Все, больше от Федора толковой информации не дождешься. И ошибся.

– Слышал я, что он один остался.

– Кто именно?

– Вазлех. Был у них еще и другой, где-то поблизости от Центра. Но с ним что-то случилось. И потому нас сюда повели. А тут вы. Повезло!

Вам повезло, не мне. Потому что ваше везение означает для меня новые проблемы.

– Что-то маловато вас было. Если люди толпами возле Центра переносятся.

– Ведут далеко не всех. Кого-то сразу в расход. С кем-то поговорят и к себе берут. Правда, перед этим каждый из них испытание проходит.

– Какое именно?

– Тех, кто оказался не нужен, они должны убить. Сунут в руки нож, топор, молоток или что-нибудь еще в том же роде и выпускают против двоих-троих. Давай, мол, инициируйся! Выживешь – станешь одним из нас. Я отказался. Знаешь, Игорь, наверняка кому-то их порядки даже нравятся. Женщины общие, бухло, наркота, грабь, убивай при первой возможности. Но должно же быть у нас что-то человеческое?!

Должно. Та самая тонкая пленочка, которая и отделяет нас от животного мира – эмпатия. Именно в ней все наше человеческое и заключается. Сострадание к чужой боли и готовность помочь незнакомому человеку, который оказался в беде. Вячеслав рассказывал, мол, по одной версии, она и стала условием того, что примат нашего вида стал разумным. И причиной ее появления была забота о потомстве. Человеческие детеныши, в отличие от абсолютного большинства любых других, требуют многолетнего ухода, перед тем как они будут способны к самостоятельному существованию, и без посторонней помощи родителям не обойтись. Зачатки эмпатии существуют и у других высших животных. Но им с потомством куда проще. Многие и бегать умеют едва не с рождения, или, во всяком случае, прятаться. И полгода для них – срок, когда они становятся вполне взрослыми особями.

– Держи, пользуйся! – И я протянул Федору жадр.

Он оценил его, едва только взял в руки.

– Это кто же такие делает?

– Один недалекий человек. Есть сильнейшие подозрения, что он вообще дебил.

Слава Проф, который стоял в отдалении, посмотрел на меня так, как будто хотел сообщить что-то важное и срочное. Но не желает мешать нашему с Федором уединению.

– Оружие дадите? – без всякой надежды в спину поинтересовался Федор.

Хотел было пошутить – в бою добудешь, но передумал: слишком серьезный вид был у Вячеслава.

– Конечно.

А вообще, кому-то повезет. Тем, кто наткнется на пещеру и обнаружит в ней несколько приличных стволов, которые мы сами добыли в бою с перквизиторами, а оно у них всегда неплохое.

– Что случилось?

– Одна девушка желает с тобой поговорить.

– О чем?

– Она сказала, что знает Валерию. Во всяком случае, имя и фамилия сходятся. Сейчас я сюда ее позову, – торопливо сказал Проф, завидев, что я собрался войти в пещеру.

И это означало, что услышу я сейчас далеко не самое приятное.

Почему-то мне казалось, что девушкой, которая знает Леру, окажется та рыженькая, которая так лихо отбрила Гудрона. Но нет, щурясь от солнца, из пещеры показалась другая.

– Игорь, – представился я.

– Знаю. А меня Машей зовут. Только не удивляйся, нас целых три, так уж получилось.

Обязательно бы удивился, будь ситуация иной.

– С чего начать? – присаживаясь на камень, спросила она.

С самого главного, Мария. Я должен быть уверен, что речь пойдет именно о той, которая мне нужна.

– Как, говоришь, ее зовут?

– Крупенникова Валерия.

Все так и есть.

– Как она выглядит? – Необходимо было убедиться окончательно.

– Волосы светлые, но не блондинка, глаза зеленые. Славная – ножки, фигурка и прочее. И еще она немножечко, самую чуточку картавит.

Маша и сама не была дурнушкой, но рядом с Лерой внимания бы на нее не обратил. И с картавинкой тоже правильно, Лера иногда букву «р» не слишком четко выговаривает, так сразу внимания и не обратишь. Если в слове их парочка или больше, тогда и проявляется.

– А отчество не знаешь?

– Чего не знаю, того не знаю.

– А рост какой?

– Чуть выше меня.

Как будто бы все сходится.

– Только это, Игорь, рассказ мой не слишком приятный для тебя будет.

Понимаю. И потому вначале скажи самое главное.

– Лера жива?

– Да.

– Ее к вазлеху не отводили?

– На прививку, что ли? – И пояснила: – Так у них это называется.

– Так отводили?

Плевать мне, что у кого как называется, ты мне на вопрос ответь.

– Нет. Понимаешь, Игорь, не всех девушек туда отводят. Если страшненькая, то нет. И еще…

– Что – еще?

– Ну… если в этом нет необходимости. Для них, разумеется. Если девушка очень послушная, то какой в том смысл? Или если никаких провинностей за ней нет.

Значит, Лера была послушной. И безропотно выполняла все, что ей говорили. А что могут сказать мужчины красивой женщине, если она полностью в их власти? Но как я могу ее в этом обвинить? Кто виноват в том, что ее у меня украли? Лера, чтобы не достаться никому, должна была себя убить? И все-таки мне тяжело было представить, что происходило с Лерой все это время. А возможно, происходит прямо сейчас. Когда, заглядывая по-собачьи преданно в глаза, только по движению пальца она должна исполнить очередную прихоть очередного перквизитора. Встать или лечь так, сделать то или другое.