Отступник-2 - Константин Георгиевич Калбанов

хаудами. Но перегружать этим оружием штурмовиков, я посчитал излишним. Хватит и одного пулемёта.

Что до меня, то я имел ещё один серьёзный аргумент в виде «Пробоев», которыми заряжена хауда. Так что, для того чтобы удержать узкий трап я экипирован в должной мере, и бросаться на меня в атаку не советовал бы.

Правда, несмотря на мою уверенность в безнадёжности подобного шага, я отчего-то не сомневался в том, что члены экипажа могут на него пойти. Ну хотя бы потому что при всей моей нелюбви к пшекам, должен признать, что во всех мирах, где я побывал, уж в чём в чём, а в храбрости им не откажешь, как и в умении драться. Как по мне, то биты они бывали только из-за внутренних противоречий, причина которых в извечном гоноре.

Некоторое время было тихо, а затем послышалась длинная пулемётная очередь. Я хотел запросить обстановку, но дёрнувшись было так и замер недонеся палец до горошины «Разговорника». Не стоит контролировать каждый шаг подчинённых. Тем паче, что других выстрелов не последовало.

Снизу донеслись звуки какой-то возни. Настя сейчас не помешала бы. Но к сожалению, её рядом нет, а её «чутье» в амулет не заключить. Причём это относится не только к способностям, но и к части плетений, как тот же «Рассеиватель». Камень-то огранить и закачать в получившийся амулет Силу, получится, тут всё неизменно, но для его активации нужно и самому быть одарённым.

Я вскинул к плечу дробовик, и взял на прицел промежуточную площадку. Что там ниже, не видно, и остаётся полагаться только на слух. Возня сменилась настороженными шагами. Двигаться старались максимально бесшумно, но для этого необходимо иметь соответствующую подготовку и навыки. И всё куда сложнее, если движется несколько человек.

Наконец в поле зрения появился поляк в форме офицера, вооружён револьвером и кортиком. Вроде и не отличается статью, и в движениях не ощущается бывалый боец. Но я сразу ощутил исходящую от него угрозу. Вот как-то сразу понял, что он не просто так, по собственной дурости попёрся на противника защищённого серьёзными амулетами.

И в первую очередь настораживает набор оружия. Выстрел из самого мощного револьвера вдвое слабее винтовочного, ну и кортик. Однозначно, в барабане «Пробои», а в рукояти клинка «Стилет». Ну не идиот же в самом деле передо мной, тем более в звании поручика. Это ведь дружина, а не военный флот, так что подрасти в званиях тут тяжко.

Всё это пронеслось у меня в голове буквально в мгновение ока. В следующее, я уже нажал на спусковой крючок. Грохнуло. Приклад мягко толкнул в плечо, спасибо компенсатору. Промазать я не мог по определению, тут дистанция-то в несколько шагов. Но поляк словно и не почувствовал ничего, впрочем, так оно и есть, если не учитывать слабый тычок. Получается на нём серьёзный амулет.

Офицер замер и прежде чем я успел перезарядить свой дробовик, выстрелил с предварительного взвода. Я уже привычно ощутил тычок, и пальнул в ответ. Спусковой крючок для скоростной стрельбы не выжимал, у меня ведь не картечь, и необходимо бить прицельно. Однозначно не промазал, но противник остался на ногах. Мало того, ещё и начал палить самовзводом, причём умеючи, и его пули всякий раз находили свою цель. В смысле меня. Я выстрелил вновь. И опять тот остался на ногах.

Последние два выстрела поляк сделал уже сквозь плотную завесу порохового дыма. Не помогало даже наличие в шахте лёгкого сквозняка. Пользуй он не обычный дымарь, а бурый, то дела обстояли бы получше. Впрочем, его это мало заботило, потому что стрелком он оказался отличным. Ну коль скоро попал ровно шесть раз. Этому способствовали как дистанция практически в упор, так и привычка местных не выказывать лишней суетливости, выработавшейся благодаря амулетам.

Я пальнул в четвёртый раз, и отступил на шаг, уходя с линии огня. Ну или по меньшей мере, видимости. Потому что сосновые плахи трапа прыснули щепой, от пробивающих их винтовочных пуль. Грохот стоял такой, что я уже практически ничего не слышал. Эдак и до контузии недалеко, куда уж разбирать на слух количество противников. Но если судить по появляющимся отверстиям, то стрелков вряд ли больше трёх.

Рванул из подсумка светошумовую гранату, выдернул чеку с уже разжатыми усиками, приложился шляпкой детонатора по бедру и бросил её в противоположную стену. Та отскочила и скрывшись за маршем трапа рванула. Уж её-то грохот я вычленить сумел. Ещё бы она не заявила о себе! Глазам-то ничего, вспышка случилась вне поля зрения. Зато по ушам прилетело так, словно кто-то от всей широкой души приложился по ним ладонями. Ну и заодно по темечку, чтобы жизнь мёдом не казалась.

Слуха лишился сразу. Только заунывный звон в ушах и дикая головная боль. Я даже пару раз зевнул, чтобы хоть как-то прийти в себя. Да куда там. Помогло только когда я по обыкновению купировал болезненные ощущения, слегка отстранившись от тела.

Стало не только легче, но и мозги начали соображать. Поэтому я сделал шаг вперёд, вновь выходя на линию огня. Только теперь в меня никто не стрелял. Правда, и я ничего не видел, лишь молочно-белая стена дыма. Тут и револьвер постарался, и граната добавила. Благодаря сквозняку завеса уже рассеивалась, но и счёт шёл на мгновения. У меня не было даже возможности доснарядить магазин дробовика.

Спустившись на несколько ступеней, обнаружил лежащего на трапе поручика, которого я достал-таки четвёртым выстрелом. Выходит у него был амулет порядка двадцати карат. Вполне нормальная практика для моего отряда, чего нельзя сказать в общем. Весьма дорогое удовольствие, знаете ли.

Слух так и не вернулся. Зато в рассеивающейся завесе я заметил ещё одного офицера и без раздумий нажал на спусковой крючок. Толчок отдачи. Звука выстрела не услышал. Поляк как тряс головой, разевая рот в широком зевке, так и трясёт, словно и не прилетело в него почти двадцать грамм стали со скоростью свыше семисот метров в секунду. Однако, после второго выстрела он распластался на площадке, истекая кровью.

Оставались ещё трое матросов с карабинами Маузера. Не ошибся я в оценке количества нападавших. Была мысль выхватить хауду, но признаться пожалел «Пробои», это же как из пушки по воробьям. Поэтому извлёк из патронташа разом три патрона и спешно, но без суеты, начал загонять их в приёмное окно магазина.

Стрелять в беспомощных противников, сродни избиению младенцев? Вообще-то, слепой и глухой, вовсе не равно беспомощности, и я за свои прожитые годы уже успел в этом убедиться. Поэтому