Королевство моих преступлений - Лина Мур

– Тебе надо поесть. Это не дело, всё время спать, ты умрёшь, если питаться не будешь, – шепчет она, поглаживая меня.

Закрываю глаза и снова погружаюсь в сон. Он просто приходит ко мне, и там тоже тихо. Со мной такое произошло впервые. Я считала, что та ночь, первая ночь моей боли, должна быть последней, но… сколько их ещё будет, ведь и вторая, и третья случились. Печаль, как будто я потеряла кого-то очень близкого, вызывает траур по нему и в сердце, и в разуме, и в мыслях. Я не знаю, кого молчаливо оплакиваю, может быть, себя, а, возможно, те чувства, с которыми познакомилась с появлением неподходящего человека. Понятия не имею, что мне делать дальше и как дышать. Я не знаю… не знаю. Вот бывает так, что всё вокруг затихает, и ты остаёшься одна, не понимая, как к этому относиться. И вроде бы больно, страшно и хочется бежать, но ты стоишь и ждёшь какого-то знака, чего-то очень важного, а этого нет. И ты считаешь минуты, секунды, потому что в голове тоже пусто.

– Мира, проснись и поешь, иначе я отцу твоему позвоню и всё… буквально всё расскажу. Пусть, наконец-то, он что-то предпримет и уничтожит этих ублюдков, – в мой сон врывается громкий голос подруги, заставляя открыть глаза и увидеть её, сидящую в моём кресле.

– И что он сделает, Сиен? Убьёт их? Может, конечно. Только вот если информация о случившемся дойдёт до его ушей, значит, Саммер сделала ход конём, и меня тоже ждёт участь Беаты. Унижение. Признание о совершившемся насилии… два раза, побои и преступления. Это будет моим печальным концом. Рассказывай. Мне всё равно, – монотонно отвечая, переворачиваюсь на другой бок и вновь закрываю глаза.

– Но так нельзя, понимаешь? Твои фото на сайте. Ты там вся в крови. И куча догадок и легенд вокруг прошедшей ночи. Тебя вызывали к директору, и я пошла вместо тебя. Мне пришлось сказать, что на тебя вылили кровь. Преподнесла всё это, как неудачную шутку. Сказала, что ты упала, порезалась, и это привело тебя к небольшому потрясению. К тому же у тебя менструация, и ты чувствуешь себя плохо, поэтому и пропустила занятия сегодня. Но сколько я могу врать, Мира? Тебе когда-нибудь придётся вернуться к жизни, и… лучше сделай это вместе со мной, ведь сейчас ты не особо-то осознаёшь, как тебе больно, а потом… ты уже терпела свои страхи. Терпела, Мира, и вот что произошло. Ты сорвалась, дошла до пика, который меня жутко испугал, как и всех вокруг. Ты кричала, плакала, отбила себе руки, и сейчас у тебя эмоциональное истощение. К тому же необходимо осмотреть порез на ладони, и, если что, обратиться к медсестре. Да и он тоже… вы оба… господи, это такой ужас, – я слышу в её горькой речи слёзы, а меня они не трогают. Вероятно, она права, и скоро вновь будет хуже. Я не могла плакать, а за одну ночь выплакала все слёзы и практически душу.

Молчу и игнорирую её слова о том, что я должна поесть. Не хочу. Только спать хочу, и всё. Но и этого не могу больше сделать. Лежу с закрытыми глазами и чувствую взгляд Сиен на себе. Призываю сон, спасительный, возможно, потому что там так спокойно, а в жизни надо куда-то двигаться, когда нет никаких сил на это. Слышу, как Сиен тяжело вздыхает, забирает еду и закрывает за собой дверь.

Я не могу больше думать о том, что произошло. Но, видимо, организм выспался окончательно, и теперь ему тоже скучно. Он проигрывает в моей голове воспоминания, в которых лицо Карстена сменяется ЕГО, а затем тот чудовищный острый нож, прорезающий кожу. Я только сейчас могу понять, насколько глубоки были его раны, как много было крови, и она скользила по моим пальцам. Наверное, в ту минуту мы оба сошли с ума, а так и до полного помешательства недалеко. И ведь, действительно, я могу обратиться к отцу, заставить его понять, в каком аду он меня запер. Только вот он мне не поверит, я слишком много врала, играя его чувством вины, чтобы манипулировать и добиваться своего. Да и, если честно, я не хочу вмешивать папу в свою жизнь. Это моя жизнь, мой выбор, мой мир, и ему не место в нём. Отец давно уже покинул моё сознание, как главный авторитет, и потерял власть надо мной. Это только моя история, и я должна сама её пережить. Хотя очень часто после страшного унижения или аукциона, на которых девушек или парней сводили с ума, они умоляли своих родителей забрать их отсюда. Но страх директора, убеждения и якобы наказания за слишком жестокие игры, убеждали родителей, что это лишь фантазии их детей, и их следовало бы оставить здесь, чтобы выработать дисциплину и стать образованной ячейкой общества. Одна мольба, вторая, сотая… а потом уже никто никому не верил, воспоминания стирались. И даже преступления, которые свершались здесь, забывались, ведь их выставляли, как несчастные случаи из-за их избалованных чад. Да, всегда винят нас и не верят нам, поэтому мы уже даже и не пытаемся прибегнуть к помощи родителей. Они считают, что поступили верно, отправив нас в один из самых элитных университетов планеты. Конечно, после окончания этого заведения, мы выходим отсюда уже вполне приспособленными к жизни, умеющими убивать людей и знающими, к кому обратиться, чтобы добиться того, что увеличит финансовое состояние наших семей. И все об этом знают, как ни странно. Именно из-за этих навыков мы находимся в аду, это наша школа жизни, в которой отсеиваются слабые, а остаются лишь сильные. Да, верно, таким как мы, богатым деткам, которым всё разрешено, легко и просто жить, потому что в нас изначально убивают чувство жалости, совесть, желание быть любимыми и дарить это другим. Нам прививают желание выгоды, жестокость и осознание права на использование любых способов, чтобы добиться своего успеха и выйти победителями, а если будут проблемы, то они всегда решаются деньгами. И для меня это теперь отвратительно. Я рождена в роскоши, а закончить свою жизнь хочу в бедности, потому что в ней ценится не то, сколько у тебя денег, а то, кем ты остался внутри после войны за кусок хлеба. Хочу быть другой, живой… и хотя бы немного любимой хоть кем-то. Быть кому-то нужной и не страдающей из-за того, что деньги заставили окружающих видеть во мне опасность и выгоду, ради которых можно убивать не задумываясь. К сожалению, мне снова больно.

– Так, это уже край моего терпения, Эмира Райз! Ты немедленно просыпаешься, встаёшь, идёшь в ванную, затем ешь, и мы сваливаем отсюда к чёртовой матери! – От громкого и злого голоса Сиен приоткрываю глаза, наблюдая, как она распахивает шторы и настежь отворяет окно, пропуская ночную прохладу в спёртую вонь моей спальни. В тусклом свете лампы на столе вижу, что она даже покраснела от ярости и негодования.

– Оставь меня в покое, – шепчу я, намереваясь вновь закрыть глаза.

– Нет, хватит с меня этого! Ты никогда не доверяла мне! Никогда, а я же всегда тебе желала только добра! – Девушка стягивает с меня одеяло и отшвыривает от себя.

– Сиен, не сегодня…

– Нет, именно сегодня. Хватит, я сказала тебе. Хватит этого дерьма, которое ты терпишь лишь потому, что трусиха! – Она указывает на меня пальцем, отчего я закатываю глаза. Вот для меня сейчас совсем лишнее ругаться с ней или же, в моём случае, воспринимать её накопившееся раздражение. Мне бы только тишины, и чтобы никто не трогал.

– Ладно все они. Ладно Саммер. Но мне должна была доверять, а ты водила всех за нос. Ты умалчивала о том, кто такой на самом деле Рафаэль, отсюда и начались твои… ваши проблемы. Вы оба виноваты во всём! Оба! – Вскрикивает она.