Яблоко возмездия - Анна Ветлугина

Геннадий тут же, без всяких расспросов, попросил водителя:

– Толь, отвези Арсения домой, мы на такси поедем.

Все-таки, значит, Арсений… На редкость странное сочетание имени и фамилии!

Такси подъехало быстро. Директор назвал какой-то адрес.

– А почему именно туда? – спросил Вербицкий.

– Есть ориентировка от полиции.

Машина подъехала к стройке. В закатных лучах серой слепой глыбой вверх тянулся очередной высотный жилищный комплекс. Адыгейск продолжал лихорадочно строиться, видимо, пока еще не удалось расселить всех беженцев из Краснодара. Геннадий проворно выбежал из машины, чтобы помочь выйти Денису, который держался уже вполне уверенно. Наверное, неизвестный порошок подействовал.

– Покажите еще раз фото, – попросил Вербицкий.

– Сейчас тебе перешлю.

Ну да, вот вся троица. Вихрастый, с нагловатым выражением светлых глаз, другой, с прилизанной челкой, наоборот, смотрит исподлобья, кудрявый мулат улыбается, как в кино.

Айзель оттянул цепочку, запирающую ворота, образовалась щель, вполне годная для прохода. Зашли на территорию. Пахло сырым цементным раствором, но рабочих не было видно. Понятно, вечер уже.

– Ну, – спросил директор, – чувствуешь что-то?

Ну, вот что тут почувствуешь. Мысль прокручивалась, как гайка на сточенной резьбе, улетала куда-то на неуправляемое расстояние. Люди… Тут дело вовсе не в пиетете, ничего не понимает Айзель, просто они двигаются, трудно зафиксировать на них внимание. С другой стороны, ботинок-то Сенькин он разыскал, когда его несла Лия. Или это все вообще было совпадение?

Почему-то голова непроизвольно запрокидывалась вверх. Зачем? Не ворон же считаем, в конце концов. Хотя…

– Геннадий Васильевич, а они не могут быть где-нибудь на крыше?

– На крыше? – Айзель прищурился. – Как интересно! Могут, я думаю. Подростки просто обожают крыши.

Что-то странное было в его интонации, как будто он внутренне смеялся над Денисом. Тот еще раз попытался настроиться. Но сейчас голова больше не стремилась запрокинуться, хотя продолжало казаться, что объекты поиска где-то внутри недостроенного дома.

– Наверное, все-таки чуть ниже они… – неуверенно предположил Вербицкий. – Не на самой крыше.

Геннадий прищелкнул языком:

– Ну, ты прямо молодец, не ожидал даже!

– В смысле?

– Смотри. – Айзель кивнул на подъезд, еще стоявший без дверей. Примерно через минуту оттуда вышли полицейские. Они вели с собой ту самую троицу. Не узнать их было невозможно, ребята выглядели точно как на фото, только мулат, разумеется, не улыбался.

Денис смотрел на Айзеля во все глаза. Неужели для этого человека вообще не существует никаких самых элементарных человеческих правил?

Тот поинтересовался как ни в чем не бывало:

– У тебя какие-то вопросы, Дэн?

– У меня только один вопрос: зачем вы сделали клоуна из меня? С вашими деньгами могли бы вызвать профессионалов, они развлекли бы вас лучше, честное слово.

– Ну что ты! – Директор прямо лучился доброжелательностью. – Профессионалы неинтересны, они мыслят штампами. Это в первый раз человек делает все искренне и с вдохновением.

Вербицкий повернулся и пошел к выходу со стройки.

– Подожди, – окликнул его Геннадий, – тебе сейчас не надо идти одному, поедем на такси. Во-первых, порошочек мой сейчас перестанет действовать, и тебе может стать плохо прямо на улице… – Он замолк, занявшись своим телефоном.

– А какая вторая причина? – спросил Денис, глядя себе под ноги. Директор, не отвечая, писал что-то. Потом сунул телефон в карман.

– Тебе разве неинтересно узнать, зачем ты поработал клоуном, как ты сейчас сам выразился?

– Простите, не в курсе, как развлекаются богатые.

– Я не родился богатым, – заметил директор, – а развлекаться – да, люблю. Вот у меня новое развлечение: хочу фирму открыть по поиску людей. Расценки на поиск будут разные. Кого-то задорого искать будем, а кого-то и бесплатно. Но оклады сотрудникам планируются высокие, совсем не те гроши, что плачу в «Мизерабле». Только мне же работники нужны, в которых я уверен. Считай, что испытательный срок ты сегодня выдержал.

Большое бежевое такси бизнес-класса со скоростью пешехода терпеливо ехало за ними вдоль тротуара. Айзель приглашающе кивнул в сторону автомобиля и продолжил:

– Собственно, главное не это. Я бы тебя не стал выдергивать из больницы, уж подождал бы, пока ты выпишешься. Если бы не один нюанс: ты же у грибницы пищей был, причем тебя почти уже съели. После такого вообще не всех вытаскивают, люди так и остаются в полубессознательном состоянии. Но самое тут коварное: если человек пришел в себя, они начинают затягивать его с удвоенной силой. И надо тут примерно сутки продержаться, таскать его куда угодно, пичкать впечатлениями, не давать ему заснуть. Сейчас вот мы с тобой в боулинг едем, потом подумаю, как еще тебя развлечь.

– Извините меня, – сказал Вербицкий, садясь в машину. И почувствовал, как опять протянулась вокруг золотая паутина. Или это закатные лучи?

– Ничего. Я привык. Люди всегда неблагодарны и с трудом видят дальше своего носа. Эй! А ну-ка вернись! – Айзель вцепился ему в руку со страшной силой, но теперь не тряс ее, очевидно, чтобы не пугать таксиста, а царапал ногтями.

Из боулинга они уже где-то ближе к полуночи переместились в какой-то закрытый элитный аквапарк, где Дениса заставили съехать со всех мыслимых и немыслимых горок. Он всегда ненавидел подобные развлечения, но с директором разве поспоришь? После аквапарка был еще танцпол. Там пришлось дергаться под музыку. То, что Вербицкий шатался, а один раз даже упал, никого не смутило. Потом они оказались на какой-то продвинутой утренней йоге для руководителей предприятий. Когда директор позволил закончить развлечения, солнце уже подбиралось к зениту, а Вербицкому хотелось сесть и завыть.

Ему скормили еще какой-то порошок, гораздо более вонючий, чем первый, и журналист с удивлением почувствовал себя близко к норме.

– Ну, что, можешь идти в свой хостел, – сказал Геннадий. – Я бы, конечно, на твоем месте давно снял себе приличную квартиру. Не понимаю, зачем так жмотиться.

Действительно, зачем? Он же копил на лечение Нелли, а неожиданно все само решилось… Правда, на самом деле ничего не решилось, но тут уж, видно, дело не в деньгах.

– Я же в университете на платном, – зачем-то сказал он.

– На журфаке, как же, знаем. Неужели это для тебя дело жизни?

– Ну, профессию же надо получить.

– Клепать плохие статейки ты можешь и без диплома. А заниматься все же лучше тем, что у тебя получается.

Вербицкий опять почувствовал раздражение. Ну, сколько можно учить жить?