Неспособность любить - Евгения Горская

Он не хотел никого убивать. Он же нормальный человек. Даже хороший. Никогда никого не подставлял. Копейки не взял незаработанной.

Телефон в нагрудном кармане дернулся. Данила достал его, ответил Уле.

– Ты где, Дан? – спросила жена. – Ты когда придешь?

Голос жены показался совсем чужим, Данила этому равнодушно удивился.

– Поздно, Уля, – проговорил он через силу. – Ложись без меня, не жди.

– Федор звонил.

– Знаю. Я с ним уже разговаривал.

– Странный он какой-то.

– Черт с ним.

Данила опять сунул телефон в карман. Пожалуй, он переночует на даче, когда все закончится. Ему надо побыть одному.

Он переночует на даче, а потом поедет к родителям. Посидит с ними на кухне, глядя, как мать суетится у плиты, поговорит ни о чем и постепенно станет собой, прежним Данилой. Которому нужна Уля и который никого не убивал.

Еще он обязательно скажет матери, что она лучшая мать на свете. Ей сейчас страшно, и он ее успокоит.

Тропинка привела к асфальтовой дороге. Данила выбрался на нее, потопал ногами, больше в лес углубляться не стал.

Минут через пятнадцать вышел к тому месту, где оставил машину. Опять потопал ногами и сел за руль. И тут же что-то накрыло лицо, глаза, стало тяжело дышать. Данила попытался оторвать нечто мягкое, не дающее вздохнуть, но оторвать не смог.

– Ты? – только и сказал он Федору, когда стало уже понятно, что ничего больше он сделать не может.

Руки оказались неудобно вывернуты, сильно болели.

– Где она? – Федор приблизил к нему лицо.

Это был новый Федор, злой и опасный, чем-то напоминающий совсем не похожего на него Кирилла.

Данила закрыл глаза. Пусть сам ищет.

Это был новый Федор, прежний никогда не причинил бы такой страшной боли. Данила задохнулся, застонал.

Они все новые. Данила тоже раньше не был убийцей.

– Все пальцы переломаю!

– Не знаю, – еле прошептал Данила. Боль в руке казалась нестерпимой. – Она сбежала.

Наверное, Федор собрался звонить в полицию, но тут телефон сам зазвонил у него в руке.

– Что? – сказал Федор кому-то, а потом тихо ахнул: – Ника!

Сидеть у самой дороги Ника боялась, опять отошла под деревья. Звонить нужно было в полицию, но она принялась вспоминать цифры телефона Федора. Боялась, что не вспомнит, но пальцы сами затыкали в кнопки. Она сто лет не держала в руках кнопочного телефона.

– Это я, – сказала Ника.

И только потом заплакала.

Он быстро ее нашел. Выскочил из машины, поднял с земли, обнял, надолго прижал. Ника плакала, а он гладил ее по голове, а потом прошептал:

– Я не смог тебя спасти.

– Ты меня спас, – покачала Ника головой. – Ты меня спас.

Она слишком устала и еще не могла отойти от пережитого, и стоять на непослушных ногах было тяжело, но она стояла, вцепившись в куртку Федора обеими руками, и боялась оторваться.

К бывшей свекрови Ника зашла днем, предварительно не договариваясь. Они с Федором подошли к ресторану, куда должна была подъехать Татьяна, Лизина сестра. Федору не нравилось, что он так и не вложил ни копейки в похороны Лизы, и он хотел это исправить. Да и просто Татьяна должна знать, что случилось с ее сестрой.

Время они не рассчитали, приехали рано, за полчаса, а ресторан располагался совсем близко от дома матери Кирилла.

Ника решила к ней заглянуть, тронула Федора за рукав, проговорив:

– Зайду к Елене Сергеевне. Я быстро.

Это ему не понравилось. С той минуты, как Федор увидел Нику, измученную, на обочине узкой дороги, ему не нравилось, когда он ее не видит.

– Я быстро, – повторила Ника. – А ты жди Таню. Она тоже может раньше приехать.

День опять выдался солнечный, под ногами блестел мокрый асфальт, и казалось, что вот-вот наступит лето.

Ника остановилась под кустами сирени у подъезда Елены Сергеевны, достала телефон. Когда-то Кирилл наломал ей здесь огромный букет. Он обламывал ветки, а она дрожала от страха, что кто-нибудь увидит и начнет ругаться. «Перестань, – говорила она мужу. – Кирилл, перестань!»

Они возвращались от свекрови, вечер был теплым и тихим, и всю дорогу домой Ника утыкалась в нежный аромат сирени и замирала от счастья, а Кирилл смотрел на нее и улыбался.

– Елена Сергеевна, – сказала Ника, когда свекровь ответила. – Я рядом с вашим домом. Можно, я зайду на минутку?

– Заходи. Я всегда тебе рада, ты же знаешь, – без особой радости согласилась Елена Сергеевна. Впрочем, требовать радости от женщины, недавно потерявшей сына, глупо и жестоко.

Открыл Нике свекровин друг, отступил. Ника села напротив Елены Сергеевны и, осторожно подбирая слова, начала рассказывать:

– Это Данила…

Елена Сергеевна смотрела в сторону, потом тихо заплакала.

– Я всегда была против этой компании! Я знала, чувствовала…

Свекровь говорила не то, но Нике вдруг показалось, что это как-то… правильно.

– Чаю хочешь? – наконец устало спросила женщина.

Чаю Нике не хотелось, но она выпила. Чай приготовил друг, заговорил о нашумевшем антикоррупционном фильме, отвлекая Елену Сергеевну, и Ника за нее порадовалась. Это хорошо, что у несчастной матери есть кто-то заботливый и преданный.

Время торопило. Ника поднялась и неожиданно для себя сделала то, чего не делала ни разу в прошлой жизни – обняла свекровь и поцеловала.

Выходя из подъезда, она опять с грустью вспомнила, какой счастливой была, утыкаясь лицом в сирень.

Кирилл был неприятным человеком. И расстались они мерзко, ужасно. Но было ведь и хорошее. И она будет об этом помнить.

Федора с Татьяной она заметила не сразу, Федор выбрал столик у стенки, за стойкой с растениями.

– Это Ника, – представил ее Федор, а Татьяна тепло улыбнулась.

«Лизкины предки Сашку не любят», – говорил когда-то Кирилл. «Глупо, – удивлялась Ника. – Саша такой хороший. И Лизу очень любит». – «Кто кого любит, всегда большой вопрос, – смеялся бывший муж. – А вообще-то, они нормальная пара, это точно».

– Вы знаете, – печально проговорила Татьяна. – Он всегда мне нравился. Я его давно знала, они с Сашей часто за Лизой заходили, еще когда в школе учились. Мне казалось, что он хороший мальчик, добрый.

Данилу никто из них почему-то не называл по имени.

– Я тоже давно его знал, – Федор сжал губы. – Не слишком близко, но знал. Жизнь у нас трудная, меняет человека.