Гюнтер Грасс - Ирина Млечина

Уйдя от Шпрингера, Пауль становится «довольно-таки левым» и пишет «для более или менее прогрессивных изданий». Зная Грасса, можно предположить, что слово «прогрессивный» не надо воспринимать всерьез — в таких словах для него всегда была заключена хотя бы малая толика иронии.

Еще в годы учебы в университете в Западном Берлине рассказчику посчастливилось слушать лекции разных известных в ту пору людей. Один из них обратил внимание на юношу и его необычную биографию и счел всё это достойным литературного повествования. Вот он и стал его Работодателем, Заказчиком (в дальнейшем именуемым просто Стариком).

Как догадался читатель, Заказчик, он же Старик, — это лицо, думающее и говорящее, как Гюнтер Грасс. Таким образом, писатель, как он делал это уже не раз, передоверяет повествование кому-то другому, в данном случае бывшему студенту, а потом не слишком успешному журналисту, пережившему катастрофу «Вильгельма Густлоффа». Очевидно, Грассу имя Старик по сердцу, потому что в повести «Фотокамера», где рассказ ведется от имени его немалочисленных детей, его тоже именуют Стариком (к тому же «похожим на моржа» — из-за усов). А Старику, когда его впервые стали так звать, было всего 50 лет.

Итак, Старик, став заказчиком, посоветовал повествователю двигаться подобно крабу — отползать назад и вбок, чтобы продвинуться вперед. Это и есть походка, или «траектория» краба. Пауль берется за дело неохотно. К тому же его продолжает донимать Тулла — через свою подругу Йенни, у которой молодой Пауль живет в Западном Берлине. Это она передает ему напоминания матери о «сыновнем долге».

Пауль, однако, долго хранит молчание и не поддается давлению. На протяжении всех лет, когда он, будучи внештатным журналистом, публикует статьи для экологических журналов о «биодинамическом овощеводстве», о гибели немецкого леса или на тему «Аушвиц (Освенцим) не должен повториться», он всячески избегает упоминать обстоятельства своего рождения.

Но в один прекрасный день он натыкается в Интернете на некий сайт, принадлежащий неизвестному «Соратничеству Шверин», где обнаруживает сведения о реальном (пока еще не пароходе) Вильгельме Густлоффе. Так мы оказываемся в следующем концентрическом круге или рамке, окружающей основной сюжет и касающейся исторического персонажа по имени Вильгельм Густлофф, который фигурирует на упомянутом сайте как Мученик. Умело скомпонованный сайт предлагает узнать о Мученике больше и обещает при наличии заинтересованности выслать электронной почтой подробности его биографии.

О Мученике Пауль узнает следующее. Он родился в 1895 году в Шверине. У него были больные легкие (надо полагать, туберкулез), что помешало ему героически сражаться на фронтах Первой мировой войны. Шверинский банк отправил его в Швейцарию, на знаменитый курорт Давос (как раз туда, где происходит действие знаменитого романа Томаса Манна «Волшебная гора», где тоже лечатся больные туберкулезом и откуда герой романа Ганс Касторп уходит добровольцем на ту самую войну, которой избежал Густлофф).

Поправляя здоровье, этот замечательный немецкий патриот вместе с женой, тоже приверженной националистической идее, сначала исподволь, а потом открыто начинает вербовать в созданную в Германии НСДАП живущих в Швейцарии граждан Германии и Австрии и быстренько завербовывает пять тысяч новых членов, заставив их присягнуть тому, кому «провидение уготовило роль Вождя», то есть Гитлеру.

Сам Густлофф получил звание ландесгруппенляйтера от Грегора Штрассера, который сначала был ближайшим соратником фюрера, а через год после прихода того к власти был убит своими же соратниками при ликвидации так называемого рёмовского путча («ночь длинных ножей»). Мученик продолжает верно служить партии и ее вождю.

Тем временем некий Давид Франкфуртер, сын раввина, родившийся в 1909 году в маленьком словенском городке, испытавший на себе усиливающуюся ненависть к евреям, бежал в Швейцарию, где пытался учиться и лечиться (он тоже был весьма болен). В швейцарских газетах он прочитал сообщения о концлагерях в Дахау, Ораниенбурге и других местах. Пока Вильгельм Густлофф занимался своей плодотворной деятельностью, инспектируя местные швейцарские организации национал-социалистической партии, студент Франкфуртер прибыл в Давос и снял номер в отеле.

Из базельской нацистской газеты он вырезал фотографию Густлоффа в партийной форме, узнал адрес человека, изображенного на фото, без проблем купил револьвер, потренировался на стрельбище под Берном. Через какое-то время он явился прямо в квартиру Густлоффа, который «считал решение еврейского вопроса делом безотлагательным». Жена пропустила юношу без вопросов, ибо привыкла, что у мужа часто бывают самые разные визитеры — однопартийцы, ведь он был очень активный деятель партии.

Студент сел в кресло в кабинете, и когда туда вошел Густлофф, выхватил из кармана револьвер и выстрелил четыре раза, оставив «в груди, шее и голове ландесгруппенляйтера четыре отверстия». Тот рухнул на пол. Давид Франкфуртер, «пассажир с билетом в один конец», направился в полицейский участок и сдался. На допросе у дежурного полицейского, а потом в суде он заявил следующее: «Я стрелял, потому что являюсь евреем. Я в полной мере сознаю тяжесть содеянного, но ничуть не раскаиваюсь».

Поскольку дело происходило в нейтральной Швейцарии, а не в нацистской Германии, молодого стрелка не истребили сразу же физически, а дали ему большой тюремный срок. А в Шверине, на родине Густлоффа, по указанию самых высоких инстанций, готовили церемонию прощания с покойным, чтобы она «навечно осталась в памяти народа». Тут собрались и марширующие колонны штурмовиков, и люди в партийной форме с венками, и просто зеваки. Состоялось факельное шествие. А потом под грохот барабанов церемониальным маршем прошли отряды вермахта.

Малоприметный партийный деятель Вильгельм Густлофф после смерти превратился в фигуру таких масштабов, что «некоторые из ораторов испытывали явные трудности с подбором сравнений» и не нашли ничего лучшего, как вспомнить «главного великомученика», штурмовика Хорста Весселя, которого прикончили, судя по многочисленной литературе, как сутенера, но затем возвели в ранг главного страдальца за дело партии, народа и фюрера. Песня о Хорсте Весселе стала чем-то вроде партийного гимна.

В Давосе тоже была проведена траурная церемония, хотя и более скромного масштаба, чем в Шверине, но пропагандистская машина рейха работала на полную мощь, твердя о «подлом еврейском заговоре» и утверждая, что убийство было результатом происков «мирового сионизма». В Шверине Густлоффу отдали воинские почести, хотя, как уже отмечалось, он в боях Первой мировой не участвовал и «пороха не нюхал». На южном берегу Шверинского озера была замурована урна и на гранитном камне высечена надпись, там образовался целый мемориальный комплекс НСДАП.

Примерно в то же время руководитель Германского трудового фронта Роберт Лей, распустивший немецкие профсоюзы и присвоивший их деньги, создал некую организацию под названием «Сила через радость», многократно описанную в художественной литературе. Она должна была заниматься дешевыми туристическими поездками для рабочих и служащих, в том числе на морских судах, по доступным ценам. Родители Туллы Покрифке имели счастье побывать в одном из таких круизов и до конца дней не могли забыть своего восторга. Эта политика служила идее германского «социализма», точнее, национал-социализма, который воцарился в Германии в 1933 году, а потом привел страну к полнейшей катастрофе.