Союз спасения. Восстание, которого не было - Коллектив авторов

называл «Матрон Иванов», не подчиняясь нисколько правилам русской грамматики и не заботясь об изучении русского языка. Чиновников, являвшихся к нему, он приветствовал всегда весьма лаконически следующим образом: «Рюмку водки и пошел вон!» Много мне передавали про его странности.

Образованный по старому методу, он читал на память стихи из Вергилия и Горация, а дочерей своих не учил и грамоте на том основании, что им в Сибири придется выйти замуж за дураков, как он выражался. На одной из его дочерей женился впоследствии советник тобольского губ. правления. Насчет военной формы он позволял себе странные отступления; сшил себе мундир вместо зеленого из синего сукна потому только, что какой-то купец принес ему в дар кусок такого цвета сукна. Здоровьем был так крепок, что в зиму ходил в летней шинели. На знакомство был далеко не притязателен. У него был список всех жителей с обозначением дня их именин. Он являлся к ним в тот день и говорил, что пришел отведать у них именинного пирога. Раз ему доложили о появлении какого-то татарина Муратки. Он засуетился и велел его арестовать, вообразив себе, что это бежал я, Муравьев, из Бухтарминска.

Все это доказывает, как неразборчивы были у нас в назначении полковых командиров и комендантов в начале нынешнего века. Чужестранцев так высоко ценили, что допускали командовать полком людей, вовсе не знавших русского языка.

О товарище моем Степане Михайловиче Семенове, о котором в появившихся доселе записках не упоминается, считаю нелишним передать, что знаю. Бывший доцент моск. университета, он был одно время воспитателем молодого кн. Никиты Трубецкого, младшего брата нашего Сергея Петровича[76]; потом поступил в канцелярию министра народ. просвещения и духовных дел кн. Ал. Ник. Голицына. Следующий случай свидетельствует о доверии к нему министра. До государя Александра Павловича дошла весть об убийстве, случившемся в Курской губ., в коем молва обвиняла местную помещицу и приходского попа. Граф Аракчеев уверял государя, что по следствию они признаны непричастными к делу, тогда как кн. Голицын утверждал, что следствие ведено было неправильно. Известно, что между этими двумя любимцами царя существовало соперничество в преданности его особе. Чтобы разрешить возникший между ними спор, государь предложил им послать каждый от себя доверенное лицо для раскрытия истины. Выбор кн. Голицына пал на Семенова, которого он предупредил, что, зная его честность, он уверен, что отвергнет всякого рода подкуп, но что в таком случае он предостерегся бы от отравы. Семенову пришлось во время следствия питаться яйцами и чаем с булками, им же самим на базаре купленными. По следствию подозреваемые оказались подлежащими суду, и князь Голицын высоко ценил услугу Семенова, доставившего ему победу над Аракчеевым.

Сен-Лоран, вступив в управление Омскою областью, очутился, по словам его, как в лесу. Не имея никакого понятия ни о порядке гражданского делопроизводства, ни о состоянии края, не имея при себе человека сведущего, на которого мог бы положиться, он при своей добросовестности тяготился своим положением и не скрывал его. Кто-то, сжалившись над ним, надоумил его призвать к себе из Усть-Каменогорска Ст. Мих. Семенова, причастного к делу 14 декабря, но не лишенного ни чина, ни звания и не по суду, а лишь административным порядком назначенного исправлять в Сибири должность канцелярского служителя. Сен-Лоран тотчас выписал его и вскоре убедился, что он приобрел в нем дельного и в высшей степени честного помощника. В 1829 году знаменитый Александр Гумбольдт отправился в Сибирь с целью исследовать естественные богатства обширного края, и из Петербурга было предписано, по высочайшему повелению, всем местным правителям отряжать чиновников для сопровождения ученой знаменитости. Сен-Лоран назначил Семенова, который и сопутствовал Гумбольдту по всей Омской области. По возвращении его в Петербург на вопрос императора Николая, насколько он доволен своим путешествием, Гумбольдт, между прочим желая угодить, отозвался с похвалою о его чиновниках и выразил удивление, что даже в Сибири сопровождавший его оказался человеком высокообразованным. Государь, узнав, что восхваленный чиновник был Семенов, сделал выговор Сен-Лорану, а Семенову велел довольствоваться должностью канцелярского служителя Северного общества. С. П. был назначен на день 14 декабря 1825 года диктатором и верховным распорядителем восставших войск; но обычная воинская доблесть к храбрость С. П. на этот раз изменили ему, и он провел весь день в самом нелепой малодушном укрывательстве от своих товарищей, а наконец искал спасения от неизбежного ареста в доме австрийского посла графа Лебцельтерна, женатого на сестре жены Трубецкого, графине Лаваль, и потерявшего свой пост в Петербурге в значительной степени вследствие этой истории; преданный суду, проявил при допросах малодушие и был из числа самых болтливых подсудимых; осужден по 1 разряду; жена последовала за ним в Сибирь (воспета Некрасовым в «Русских Женщинах»), где и умерла в 1854 году; скончался в Москве в 1860 году; оставил записки декабриста, вследствие чего тот возвратился опять в Усть-Каменогорск, а впоследствии в г. Туринск Тобольской губ. По расстроенному здоровью Семенов просил дозволения приехать в Тобольск посоветоваться с медиками. Тут губернатор Повало-Швейковский, заслуженный моряк, сблизился с ним и воспользовался опытностью его по делам администрации. Затем кн. Горчаков, желая иметь его при себе, вызвал его в Омск, куда переведено было главное управление Западной Сибири, назначил его начальником отделения и поручил ему рассмотреть дела, решенные Талызиным в бытность последнего омским областным начальником, которого кн. Горчаков, не успевши распознать, назначил губернатором в Тобольск. Это тот же Талызин, которому Ал. Петр. Ермолов, которого он был адъютантом, говаривал, что несдобровать ему. Семенов, просмотревши дела, решенные Талызиным, отозвался о них неодобрительно, указавши в них явное отступление от закона, чем нажил себе в Талызине непримиримого врага. Последний стал писать в Петербург, что Западною Сибирью управляет государственный преступник. Из III отделения сообщили этот донос кн. Горчакову, который, испуганный, показал это письмо Семенову. Впрочем, сам Горчаков давал повод этим слухам: раз у себя за столом он упрекал служащих при нем в распространении молвы, будто Семенов всем управляет у него, на что Семенов заметил князю, что, делая выговор Попову, заведовавшему приказом о ссыльных, он прибавил, что выговор исходил не от него, а от Семенова, чем сам подтвердил носившийся слух. Надо сказать, что Горчаков, вполне доверяя Семенову, призывал его к себе по несколько раз в день, совещаясь с ним по делам всех 4 отделений, так что бедному Семенову, больному и уже пожилому человеку, становилась не по силам, в чем он сознавался Горчакову, не раз упрашивая его отпустить его на покой в Тобольск, где бы он мог занять