Наш человек в Киеве - Евгений Львович Зубарев

попробовать». Она и согласилась, переобулась в чистые трусы и всё такое, а потом оказалось, что это не эротический фильм, а жёсткое порно…

– Всё равно он правильно сказал. Всё надо в жизни попробовать.

Пока я расставлял свои тарелки, думал о том, что молодые люди во всех странах как заведённые повторяют эту глупую фразу, имея в виду наркотики, гомосексуализм и съёмки в порно. Почему-то никому из них не приходит в голову попробовать решить задачу из математической физики, усыновить ребёнка из детдома или хотя бы попробовать научиться играть в шахматы.

Потом я ел, а поев, полез в ноутбук, смотреть новости, а они всё щебетали и щебетали о своих нехитрых желаниях.

– Хочу енота завести. У Олеси уже есть. Представляешь, он сам себе пожрать достаёт из холодильника.

– Круто. Прям как муж, только енот.

Тем временем в двух шагах от кафе толпа отморозков готовилась повторить поджог крупнейшего телеканала страны, но этим девушкам на это было совершенно наплевать.

Они, наконец, ушли, не убрав за собой посуду, и на это ругалась, протирая стол, кругленькая, как колобок, кореянка-уборщица.

Потом я некоторое время сидел в благословенном одиночестве, изучая новости. Судя по репортажам коллег, второй поджог националистам власти всё-таки не позволили совершить, вернув полицию к зданию редакции. Больше того, президент страны Пётр Порошенко даже публично выразил неудовольствие самой атакой, сообщив на специально созванной пресс-конференции, что «мировое сообщество может решить, что на Украине есть националисты, которым всё дозволено. А ведь это не так».

– Такие действия дискредитируют Украину. Нет сомнения, что за ними стоит Россия, которой выгодно представить нашу страну в невыгодном свете перед мировым сообществом.

Мировое сообщество, что интересно, помалкивало – в новостях международных агентств повторялись сообщения местных репортёров, а вот никаких оценок от зарубежных политиков до сих пор не прозвучало. Им, как обычно, было насрать.

– Простите, вы позволите?

Передо мной стояла симпатичная блондинка лет тридцати, в легкомысленных ажурных колготках, короткой до неприличия юбке и ярко-красной кожаной курточке с открытым декольте. В руках она держала поднос, на котором красовалась одинокая чашка кофе.

Я раздумывал не больше секунды и сказал ей совершенно искренне, хоть и рефлекторно:

– Да. Присаживайтесь.

Она уселась на стул напротив меня, отвратительными жеманными движениями взяла с подноса и установила на стол сначала отдельно чашку, потом – блюдце, а потом подняла парящую чашку и, оттопырив мизинец, сделала шумный глоток.

– Неправда ли, хорошая погода? – просипела она мне низким, почти мужским голосом, улыбаясь во все свои двенадцать белоснежных имплантов спереди. И тогда я узнал её.

– Агнесса Семёновна? Как дела в институте, что нового на политических фронтах?

Она снова улыбнулась мне, но по некоторому беспокойству, омрачившему её профессионально накрашенное лицо, я понял, что она меня забыла и сейчас как раз вспоминает, при каких именно обстоятельствах мы с ней познакомились. Меня так и подмывало пошутить про двести долларов за три часа, но я не стал этого делать. Ведь я не был на сто процентов уверен, что она проститутка, хотя всё в ней кричало об этом.

– Вы читали мне лекцию по современной политологии в вашем Международном институте глобальных финансовых стратегий, – успокоил её я. Она с видимым облегчением выдохнула и снова принялась за свой кофе, бросая на меня поверх чашки осторожные взгляды.

– Что говорят политологи по поводу последнего погрома телеканала «Интер»?

– Вы про поджог на Щусева? Это только начало. Завтра будут жечь главный офис канала, на Дмитриевской, 30.

– Там будет хуже?

– Там будет так ужасно, что Сакко позавидует Ванцетти.

Она даже шутила спокойно, равнодушно, как на лекции.

– А что государство, отчего не вмешивается? Ведь творится публичное преступление.

– Государство – наиболее цивилизованная форма организованной преступности, – снова равнодушно сообщила она мне.

– И Аваков – пророк её? – продолжил я, и Агнесса кивнула.

Ей, очевидно, были неинтересны разговоры о текущей политике, и я замялся, не понимая, о чём стоит с ней вести разговор и стоит ли вообще.

– Я вас вспомнила. На последней пресс-конференции в «Голосе» вы уделили много внимания личности Решетдиловой, но даже не упомянули альтернативные мнения. В частности, мнение кафедры политологии Международного института глобальных финансовых стратегий. Поставили три фотографии Решетдиловой, а нас даже не упомянули, – вдруг заявила она и обиженно надула и без того накачанные силиконом губы.

– Мы? Поставили три фотографии? Где? – спросил я, потрясённый этим внезапным разоблачением, наверное, десятым по счёту за время моих командировок в Киев.

– На сайте Федерального агентства новостей, где ж ещё. Или вы ещё на другие издания халтурите?

– Вы тоже хотите свою фотографию у нас на сайте увидеть? – догадался я.

– Ну, какой политолог не хочет увидеть свою фотографию в прессе? – отозвалась она, неожиданно ловко перегнувшись через стол и трижды постучав по моей лысине лакированным ногтем. – Хотя Решетдилова, конечно, симпатичная, я вас понимаю, – с неожиданной печалью в голосе добавила она, вернувшись на свой стул и демонстративно поправляя причёску.

– Слушайте, да ведь это вообще не проблема, – наконец, ответил я. – Расскажите нам, что вы думаете о последних событиях в стране. Давайте сейчас дойдём до Щусева, на фоне погромщиков запишем синхрон, это будет бомба.

– Я, конечно, женщина рисковая, но не отмороженная, – возразила она. – На публичной пресс-конференции у вас засветиться – нормально. А индивидуальное интервью вам давать – так лучше сразу самой застрелиться, чем потом потеть по ночам и ждать, когда эти пристрелят.

– А вот Решетдилова нам однажды эксклюзивное интервью дала, – злобно заметил я, теряя нить беседы.

– Эксклюзивно однажды дать и я вам могу, – опять равнодушно отозвалась она и встала. – Только чтоб тихо вокруг было и никто не отвлекал от процесса.

Она поправила лямку лифчика и улыбнулась мне на прощание.

– Ещё увидимся, пан журналист.

Я смог только неопределённо хмыкнуть и проводить взглядом её точёную фигурку. И почему в Петербурге не водятся такие замечательные политологи, хотелось бы мне знать?

Глава 4

Невезение преследовало меня и на следующий день. Едва я с раннего утра прибыл к главному офису «Интер», торжественно поклявшись директору на этот раз не упустить атаку нациков на телеканал, как мне позвонили из миграционного бюро, сообщив, что готова моя годовая трудовая виза, и я теперь совершенно легально могу представляться журналистом всем государственным служащим Украины.

Но визу можно было забрать только с 14:00 до 16:00, причём сегодня или никогда.

Сначала я заподозрил какую-то хитрую ловушку, но после обсуждения деталей выяснилось, что частная контора, которая за немалые деньги делала мне разрешение на работу и оформляла ИЧП,