Небесный суд - Стивен Хант

— Хочу посмотреть, в скольких еще файлах имеется аномалия, сходная с аномалией файла Молли, — объяснил Коппертрекс. — Это даст нам перекрестную ссылку на данные нулевого поля и создаст таблицу совпадений.

В следующее мгновение ротатор выдал массу новых символов. Бинчи принялся водить пальцем по строчкам пиктограмм. При этом он беззвучно шевелил губами. Стоявший рядом с ним Коппертрекс делал то же самое; ритм его мыслей сопровождался разрядами энергии под куполом прозрачного черепа. Картежник поджал губы и шумно опустился на стул. Паровик также молчал, погруженный в размышления.

— Ну, что там? — не удержался Блэк. — Аликот Коппертрекс, что выявил твой гениальный мозг? Отвечай! Не молчи, не пугай малышку!

— Скажи ей! — повторил его просьбу Бинчи. — Пожалуйста!

— Ну, говорите! — потребовала Молли. — Неужели ты узнал, кто мои родители?

— Нет, этого я не узнал, — ответил Коппертрекс. — Дорогая млекопитающая, все эти учетные записи связывает кое-что другое. — Паровик указал на консоль ротатора. — Это — отсутствующее поле. К нему примыкают сведения, связанные с расследованием Хэм-Ярда. Молли мягкотелая, в списке имеется более семидесяти имен. Все люди, чьи учетные записи имеют сходную с тобой аномалию, были убиты или пропали без вести. Я по-прежнему не знаю, почему за ними охотятся, но какова бы ни была причина, я думаю, что ты осталась последней в списке живых.

Где-то в глубинах машинных залов Гринхолла после более чем года сна пробудилась одна особа. Она проверила свою целостность на предмет возможных изменений, но ничего не обнаружила. Затем прошлась по переключателям и клапанам, чтобы выявить возможные следы, оставленные другими наблюдателями. Ничего. Значит, она оставалась там, куда ее когда-то погрузили. Истинные эмоции были ей не свойственны, но она отметила в себе нечто близкое к самоуспокоенности. Дело было не в том, что ее обеспокоило присутствие примитивных стражей-картежников, с ними она вполне могла справиться. Дело было в других созданиях, проникших в дебри системы, которых ей следовало избегать; они размножались, воспроизводя себя на барабанах транзакционных машин. Сами эти барабаны постоянно усовершенствовались и заменялись на новые, но их никогда — что было разумно — не убирали из боязни нарушить структурные цепи накопительных систем. К этим созданиям она относилась со страхом. Гнезда умной и зловредной математики, которые охотно проглотят ее и сделают частью единого целого.

Так-то вот. Нечто вновь пробудило ее. В какой-то момент натянулась одна из множества сотканных ею незримых нитей, призванных предупредить о приближении врага. Нужно пройти по всей длине этой нити и хорошенько рассмотреть, что там на ее конце. Что же такое вторглось в систему? Ага, кто-то просматривает последний активный файл. Остался лишь он один. Пока она спала, его создатель не сидел без дела. Волна фальшивого изумления. Похоже, что удаление целей вызвало у кого-то легкое любопытство.

Запрос был нормален по шакалийским стандартам, однако от него по-прежнему сильно разило несовершенством — он был долог там, где ему надлежало быть коротким. Проследить функцию оператора. Глава департамента. Правда, сегодня приход главы департамента в Гринхолл не был зарегистрирован. Что же, вряд ли стоит ожидать, что тот, кто сделал это, прошел сюда открыто, под своим собственным именем. Следовательно, необходимо проанализировать след, оставленный узором набора команд, сопоставить с подобными запросами, сделать перекрестную ссылку к доступу оператора, заново отследить функцию оператора. Скорее всего это дело рук штатного механика или «картежника». Скопировать файл с именами и адресами штатных сотрудников.

Был и второй запрос в учетной записи того же оператора, но такой запрос ни за что и никогда не мог быть составлен разумом мягкотелого. В поиске нет ни одной лишней строки. Весь запрос элегантен, точен, красив, как звук мастерски отлитого колокола. Она на миг пожалела о том, что никогда не встретит автора запроса, сделанного через перфорированную карточку. Автор, конечно же, паровик, причем паровик, наделенный несомненным чувством стиля. Как жаль, что такого разумного представителя механической расы придется уничтожить. Паровику не следовало бы совать свой обонятельный комплект в дела своего создателя. Увы, слишком поздно для подобных сожалений.

В одной из многочисленных башен системы кристаллосвязи Гринхолла некая рука лениво нырнула в лоток и выудила очередную карточку. Это дежурство было легким, данная башня занималась лишь автоматическими заявками. Запасы муки в форте Дерьмоу истощились, их необходимо пополнить, автоматически закодировать транзакционными машинами. Нет никакой необходимости разбирать чернильные каракули, написанные дрожащей рукой старой женщины, поздравляющей сына с днем рождения, как приходится делать операторам общественных станций. Что ж, будем считать, что этому человеку повезло. Потому что если бы посыльный прочел зашифрованное послание на доверенной ему перфорированной карточке и попытался донести о нем начальству, его бездыханное тело уже на следующий день плавало бы в сточных водах Гэмблфлауэрса.

Оливер находился на дне моря. Временами его поднимало на поверхность, и давление глубин ослабевало. Он приближался к свету и слышал голоса. Кто-то жаловался недовольным тоном:

— Я все-таки архитектор, а не ветеринар!

Вскоре голоса исчезли, и до его слуха донеслось пение. Странные мелодии, нечеловеческие, но восхитительно совершенные. Мелодии без слов, что-то вроде машинного кода. Он вновь погрузился в черноту, которая вызывала ощущение покоя и безвременья. Потом в дальнем конце темного зала возникла белая точка. Она росла на глазах и вскоре приняла вполне различимую форму, причем довольно уродливую.

Шептун.

— Оливер! — прошипел его давний знакомый. — Ты меня слышишь?

— Это не сон, — ответил Оливер. — Я не сплю.

— Сосредоточься на мне, Оливер. Останься со мной. Ты находишься в коме. Твое тело на прошлой неделе едва не умерло, причем даже не один раз, а дважды.

— Я испытываю удивительную легкость, Натаниэль. Мне кажется, будто я умею летать.

— Ты улетишь отсюда навсегда, мой мальчик. Ты получил отравление. В зубах двух кассарабийских охотников за рабами есть канал, соединенный с ядовитой железой. Архитекторы считают, что она досталась им от ядовитого угря.

— Архитекторы?

— Ты сейчас находишься в Свободном Государстве Паровиков, в горах Механсии. Личные хирурги Короля-Пара пытаются спасти тебе жизнь.

— Замечательно, — сказал Оливер. — Шептун, у тебя самого больной вид. Ты похудел и еще эти раны на твоем боку… что случилось?

— Я ничего не ел в последние дни, — закашлялся Шептун. — И я вошел в дверь, правда, сначала ее нужно было увидеть.

Оливер лег на бесконечный пол зала.

— Тогда давай спать. Сон — лучший лекарь.

— Не спи! — закричал Шептун. — Оливер, останься со мной! Уснешь и не проснешься! Твое тело плохо сопротивляется проникшей в него заразе — это не яд гиблого тумана и не яд уорлдсингерской магии, и та часть тебя, что не принадлежит этому миру, не собирается с ней бороться. Ей безразлично, что с ним случилось.