Братство рун - Михаэль Пайнкофер

— Прошу сюда, дитя мое, — сказала Элеонора Ратвен и взяла Мэри под руку, чтобы с мягким нажимом подвести к следующей группе гостей, стоявших с краю танцевального зала с неподвижными самодовольными минами, пока оркестр разыгрывал старомодный менуэт. О вальсе или других современных танцах, находящихся в большой моде на континенте, похоже, никто из них даже не слышал.

— Лорд Кален, — усилила свой металлический резкий голос Элеонора, — позвольте мне представить вам Мэри Эгтон, невесту и нареченную Малькольма.

— Я необычайно рад. — Кален, мужчина около шестидесяти пяти лет, носивший напудренный парик с парадным мундиром, изобразил поклон. — Судя по вашему имени, вы англичанка, леди Мэри?

— Да, вы правы.

— Тогда вы наверняка испытываете еще некоторые трудности, чтобы приспособиться к суровой погоде и обычаям здесь, в Хайлэндсе.

— Не совсем так, — ответила Мэри и принужденно улыбнулась. — Мой жених и его матушка прилагают все усилия, чтобы я чувствовала себя здесь как дома. Мне всего хватает, и у меня совершенно нет поводов для тоски по родине.

Смех Элеоноры, который раздался после этих слов, звучал искусственно, немного похоже на кудахтанье курицы. Мэри не смогла вынести лицемерия и отвернулась. Напрасно она искала в этом беспорядке из париков, сюртуков и украшенных перьями платьев человеческие лица. Вокруг она не видела ничего, кроме напудренных бледных пятен, которые, как пришло в голову Мэри, должны были скрывать то обстоятельство, что лишь немногие из этих людей оставались по-настоящему живыми.

— Ах, дорогая Мэри! Вот вы где!

Сама того не желая, Мэри оказалась поблизости группы, где разговаривал Малькольм с другими молодыми лэрдами и лэндлордами. Нескромные взгляды, которыми окинули Мэри некоторые из этих мужчин, четко свидетельствовали о том, что эти молодые люди вовсе не были такими цивилизованными и благородными, какими они изо всех сил стремились казаться.

— Мы сейчас как раз говорим на одну из ваших любимых тем, — сказал с усмешкой Малькольм, который почти не разговаривал с ней со времени их прогулки по лесу.

— Что бы это могло быть? — спросила Мэри и неуверенно улыбнулась. Она должна была любыми способами соблюдать приличия, чтобы пережить этот вечер, подумала она про себя.

— Это верно, что вы выступаете против Highland Clearances, миледи? — спросил молодой человек с копной светло-рыжих волос, которому едва ли было больше двадцати. В его коренастой фигуре было что-то крестьянское, если бы его предки уже несколько веков не добились для себя богатства и уважения, то он вполне вероятно мог бы трудиться в какой-нибудь конюшне.

Мэри не долго обдумывала свой ответ. За этот вечер она услышала столько лести и лицемерия и даже сама участвовала в этом, что ей чуть не стало дурно. Она не могла больше притворяться. Нет, если речь к тому же шла об ее убеждениях.

— Да, — сказала она откровенно. — Как бы вам понравилось самому, если бы вас прогнали с собственной земли и подожгли крышу над головой, мой любезный…

— Макдафф, — представился рыжеволосый юнец. — Генри Макдафф. Я второй лэрд из Деверона.

— Как мило, — с улыбкой ответила Мэри. — Наверняка вы храбро сражались во многих войнах и заслужили бесчисленные ордена, чтобы добиться своих привилегий.

— Конечно же, нет, — поправил Макдафф, который не заметил, что Мэри смеется над ним. — Мой прадедушка совершил это. Он принял верную сторону в битве под Куллоденом, и нашей семье с тех пор на все времена гарантированы власть и земли.

— Я понимаю. И вы, дорогой Макдафф, теперь подражаете вашему предку в том, чтобы бороться против собственных земляков. К сожалению, вы недостаточно храбры, как он. Потому что тогда это были воины клана и солдаты, сегодня же это только безоружные крестьяне.

— Это не поддается сравнению, — прорычал подвергнутый насмешке молодой человек. — Эти крестьяне заняли нашу землю. Они препятствуют тому, чтобы заработать на ней хорошую прибыль.

— Дорогой мой Макдафф, — сказала Мэри сладким голоском, — в самую первую очередь эти люди живут на вашей земле, а не занимают ее. И они делают это не бесплатно, а платят вам за это оброк.

— Оброк! — Лэрд набрал побольше воздуха в легкие, и его щеки покраснели. — Что я слышу? Да можно ли ту пару пенсов, которые платят мне эти поденщики, называть оброком?

Некоторые из молодых людей, стоявших подле, иронично рассмеялись, другие в полный голос выразили свое согласие. На лице Малькольма Ратвена отразилось возрастающее беспокойство.

— Конечно, — тут же парировала Мэри. — Вы правы, мой дорогой Макдафф. Я знаю, что вы и вам подобные живете в нищете, потому что ваши доходы с оброка постоянно сокращаются. — При этом она красноречиво указала на выпирающий над штанами немаленький живот молодого человека.

На этот раз Мэри собрала смех на своей стороне, и Макдафф стоял с оскорбленным лицом. Малькольм, которому эта сцена явно была неприятна, сказал:

— Вот видишь, мой дорогой Генри. Это прогресс, о котором мы так охотно беседуем, современная эпоха. К ней относится и то, что женщины выражают свое мнение.

— Это нельзя пропускать мимо ушей, — кисло возразил Макдафф.

— Простите, если я оскорбила вас, дорогой лэрд, — ядовито добавила Мэри. — Наверняка вы желаете только добра этим людям, которые живут на вашей земле. Вам даже и во сне не могло прийти в голову, чтобы обогатиться за их счет, не правда ли? — Она увидела, как Малькольм весь болезненно сжался, словно получил звонкую пощечину, которую она залепила его гостю, но это не беспокоило ее больше, она развернулась и разыскала выход.

Мэри охватило страстное желание выйти на свежий воздух. Она должна была уйти прочь из этого зала, где царили лицемерие и пустословие. То, что за ней пристально следила не одна пара глаз многочисленных гостей бала и что она ни разу не танцевала со своим женихом, как того требовал этикет, ей было безразлично. Она хотела только уйти прочь, прежде чем какая-то дерзость сорвется с ее губ и причинит ей потом страдание.

Не потеряв присутствия духа, она отметила про себя, что Элеонора не видела, как она тихонько ускользнула через боковой вход. Малькольм видел ее, но не посчитал нужным последовать за ней, и Мэри была благодарна ему за это.

Она прошла по коридору мимо сбитых с толку слуг, проводивших ее взглядами, и спустилась вниз по ближайшей лестнице. Она не могла больше сдерживать слезы. Словно пробив плотину, они струились по ее набеленным пудрой щекам и оставляли вытянутые следы, Казалось, словно ее красивое личико приобрело вертикальные трещины.

Мэри уже давно не знала, где находится; она потеряла направление в запутанных лестницах и переходах замка, но продолжала просто бежать вперед. Отчаяние и страх пульсировали в ее жилах и подступали к горлу.

Действительно ли она верила, что сумеет приспособиться? Действительно ли она полагала, что сумеет притвориться, что она выйдет замуж за человека, которого не знала и не любила? Что она откажется от всего, во что верила, только ради того, чтобы стать покладистой супругой?