Башня одиночества - Валерио Массимо Манфреди

Он надолго замолчал, вслушиваясь в тишину и словно пытаясь учуять запах врага в легком ночном ветерке. Эль-Кассем на мгновение пропал из виду, чтобы снова появиться во мраке, уже в другом месте.

— Когда я вновь открыл глаза, то понял, что очутился в сказочном месте: вокруг разливался золотистый закат, я лежал на траве, блеяли овечки, пели птицы — разноцветные создания, порхавшие у меня над головой в фиолетовом небе.

Увидев это место, я подумал, что никогда не уйду оттуда. Твоя мать умерла, ты стал мужчиной, а я, возможно, нашел мифическую страну лотофагов, где спутники Одиссея искали забвения, отдыха после бесконечного путешествия. Я подумал, что стану жить в этом недоступном и скрытом от всех краю, спокойно дожидаясь своего последнего часа, теша себя иллюзией, что человек может сбежать от своей истории, от своих привязанностей и своей ненависти; иллюзией, что есть в мире место, где можно забыть самого себя.

А потом я выяснил, что это чудесное место — боевая крепость, а над садами и рощами нависла чудовищная опасность. Этот зачарованный оазис оказался последним бастионом, за которым простирается безраздельное царство тайны, более ужасной, чем любой кошмар, — тайны, от которой я столько раз напрасно пытался сбежать. Халлаки — метафора человеческой судьбы, сын мой: мы пытаемся отыскать на земле утраченный рай, но каждый раз, думая, что обрели его, видим перед собой океан мрака. Не бывает дня без ночи, жары без холода, царства любви, которое не граничило бы с империей ненависти.

— Но тогда зачем сражаться? — удивился Филипп. — Зачем рисковать, тратить силы и терпеть боль, если проклятие неотвратимо? Быть может, уничтожив седьмую могилу, если, конечно, тебе это удастся, ты обманешь судьбу? Остановишь кулак Божий, готовый раздавить нас? Ведь ты всего лишь исполняешь магический ритуал, который утоляет твою жажду приключений, твое любопытство перед тайной.

— Быть может. Но мне не избежать этой войны: борьба беспощадна, поле битвы повсюду, и дезертирам негде скрыться. Единственный возможный выбор — принять сражение. И если ты здесь, рядом со мной, значит, на моей стороне. А на остальные твои вопросы ответа нет.

Филипп поднял глаза к небу, и на миг ему показалось, будто звезды устремились вниз, затягиваемые водоворотом.

— А если все это лишь результат странного самообмана? В Париже такого бы не произошло…

— Нет. Есть вещи, проявляющиеся лишь там, где ничто не нарушает замысла Творца. Ты когда-нибудь шел один ночным лесом? Можешь призвать на помощь всю свою рациональность, но все равно ощутишь себя лишь напуганным созданием, загнанным животным. В древности считалось, что бесконечные просторы пустыни, леса, и болота, и вечные льды — это царство богов. Они были правы. Авл Випин действительно видел то, о чем писал, он не мог лгать, стоя на пороге смерти. Он взял в руки перо, когда дыхание уже пресекалось в его груди, а сердце бешено билось от тревоги…

— И какова же твоя последняя цель, где мы будем вести эту битву?

— Я прочел воспоминания этрусского прорицателя и теперь убежден: то, что жители Калат-Халлаки называют Башней Одиночества, и есть последнее пристанище Человека с семью могилами… Если ход моих мыслей верен, мы должны искать строение цилиндрической формы, увенчанное полусферическим куполом, петасом, о котором говорил Авл Випин.

Филипп сел на все еще теплый песок и стал смотреть на пламя костра, полыхавшее совсем близко, — маленький островок света в царстве ночи. Он искал глазами фигуру эль-Кассема среди неверных очертаний окружающего пейзажа.

— Что означают эти слова? — спросил он вдруг. — «Когда свет звезды Антарес отразится в источнике Калат-Халлаки, когда темная точка созвездия Скорпиона окажется в центре тверди над Башней Одиночества»?

— Думаю, имеется в виду особое положение звезд: башню можно уничтожить, когда Антарес будет в зените над Калат-Халлаки…

— Но вторая часть фразы не имеет смысла: если Антарес будет в зените над Халлаки, как может черная точка, расположенная совсем близко от него, оказаться в центре небосвода?

Десмонд Гаррет покачал головой:

— Я много размышлял над этим, но так и не нашел приемлемого ответа. Возможно, тут закралась какая-то ошибка или мы имеем дело с неверным переводом. В таком виде эта фраза не имеет смысла. Значит, остается лишь отправиться в Калат-Халлаки и искать ответ на небе.

Огненное сияние в центре маленькой долины постепенно убывало, пока не превратилось в светящуюся точку, и в это мгновение небо, усыпанное миллионами сверкающих звезд, стало еще огромнее и глубже, и одиночество человека, казалось, не имело пределов, головокружительное, словно у края бездны.

Сон представлялся единственным спасением.

Филипп лег у костра, и прежде чем сомкнуть глаза, услышал вдалеке глухой стук копыт: то эль-Кассем, словно призрак, нес в темноте стражу у границ бесконечности.

Длинный караван, извиваясь змеей, спускался с холма в долину, повторяя причудливые изгибы поверхности. Впереди всадников ехали Амир с пурпурным знаменем, и Арад, державшая в руке скипетр с газелью — символ цариц Мероэ. За ними двигалась длинная вереница верблюдов, груженных огромными сосудами и глиняными кувшинами, привязанными к спинам животных крепкими веревками. Шествие замыкал отряд конных воинов. Еще две колонны охраняли караван с боков на некотором расстоянии.

— Никто никогда не пересекал стену песка со столь многочисленным караваном, — сказала Арад. — Животные могут разбежаться, и все наши усилия окажутся напрасными.

— Я подумал об этих трудностях, когда мы отправлялись в путь, — ответил ей Амир. — Есть одно место в стене песка, где ветер по ночам стихает, — там мы можем безопасно пройти по дну вади. Через некоторое время сделаем остановку, чтобы дать отдых людям и животным, а потом отыщем проход, располагающийся несколько восточнее нашего пути. Там мы подождем наступления ночи, а когда стихнет ветер, спустимся в вади. И прежде чем наступит день, увидим блеск башен Калат-Халлаки. Ты снова обнимешь свою мать и отца, войдешь туда под сенью скипетра Куша. — Глаза его блестели, он неотрывно смотрел на нее, лишь изредка взглядывая на горизонт. Они преодолели еще одну небольшую горную цепь, отшлифованную ветром, и спустились в лежащую за ней долину. В этот момент перед ними, на расстоянии примерно часа пути, появилось что-то вроде полосы тумана, пылевая завеса, пересекавшая значительную часть долины.

— Стена песка, — пояснил Амир. — С другой стороны нас ждут трава и вода, фрукты на деревьях и птицы в небе.

— С другой стороны нас ждет безумие Альтаир, моей матери, — проговорила Арад, глядя на плотную пылевую дымку.

— Осталось недолго, — возразил Амир. — Прежде чем полная луна взойдет на небе, твоя мать снова обретет разум. Клянусь тебе.

Они сделали остановку, когда солнце начинало садиться, окуная последние лучи в густую пыль, разносимую ветром. Амир приказал напоить животных остатками воды и отдыхать, пока есть возможность. По его распоряжению люди должны были завязать глаза лошадям и верблюдам, соединить их друг с другом, чтобы они не отстали от каравана, и только потом отправиться в путь. Он дождался, когда на небе появится первая вечерняя звезда, блиставшая на фоне темной сини, словно алмаз на дамасском бархате. Час настал. Ветер постепенно стих.