Незабудки для тебя - Нора Робертс

— Вон из моего дома, иначе я за себя не ручаюсь! — выкрикнул Деклан. Он не помнил себя от ярости.

— Ну нет, такой, как ты, не станет бить женщину! Уж я-то знаю! — Она тряхнула головой, кокаин придал ей наглости. — Вот что, дорогуша: хочешь и дальше трахать мою дочку так, чтобы твоя семейка об этом не пронюхала, — садись и выписывай мне чек. И теперь я с тебя возьму не пять, а десять штук — за мои оскорбленные чувства.

— Твои чувства, Лилибет, и десяти центов не стоят.

— Вот как? А если я поболтаю с твоей мамочкой, а?

— Моя мать тебя без соли съест. — Он открыл ящик буфета, достал оттуда блокнот, написал на странице телефонный номер. — Вот ее телефон. Звони. Можешь прямо отсюда, я с удовольствием послушаю. Даже любопытно, что за блюдо она из тебя приготовит.

— Но мне нужны деньги! — взвизгнула Лилибет.

— Здесь ты их не получишь. — Потеряв терпение, он схватил ее за плечо и потащил к дверям. — Поверь мне, я тебе могу навредить гораздо больше, чем ты мне. Проверять не советую. — С этими словами он вытолкнул Лилибет на крыльцо и захлопнул дверь.

А потом с трудом доплелся до табуретки и рухнул без сил, почти в обмороке. Ему было плохо — физически плохо, словно Лилибет высосала из него энергию. В тот миг, когда она орала мерзости о Лине, что-то произошло… ее лицо вдруг стало другим. Превратилось в то, что преследовало его во снах.

Лицо, принадлежащее этому дому. Той его части, что хлопает дверьми и дышит лютым холодом. Что хочет выжить его отсюда.

Хочет ему зла…

«Что ж, — сказал он себе, — мать Лины теперь точно желает мне зла — в этом сомневаться не приходится».

Он встал и подошел к телефону. Во всем можно найти хорошие стороны: знакомство с Лилибет открыло Деклану глаза на то, как ему сказочно повезло с матерью.

Он набрал номер матери и почувствовал, как отступают слабость и тошнота, когда услышал в трубке ее энергичный голос.

— Привет, мам!

— Деклан? Что это ты звонишь среди дня? Что-нибудь случилось?

— Нет, я…

— Так я и знала! Какой-нибудь несчастный случай! Возишься с этими кошмарными инструментами, наверное, повредил себе руку или ногу?

— Мама, у меня по-прежнему две руки, две ноги и все прочие части тела в полном порядке. Я просто звоню сказать, что люблю тебя.

Наступило долгое молчание.

— Та-а-ак! Ты смертельно болен и жить тебе осталось полгода?

Деклан невольно рассмеялся:

— Угадала! Звоню предупредить, чтобы вы начинали готовить крутые ирландские поминки!

— Хочешь, приглашу дядюшку Джимми с его губной гармоникой?

— Нет, спасибо. Предпочту покоиться в мире.

— Договорились. А теперь, Деклан, объясни, в чем дело?

— Хочу рассказать тебе о женщине, которую я люблю и на которой хочу жениться.

Снова молчание — еще дольше предыдущего.

— Ты шутишь?

— И не думаю. Найдется у тебя пара минут?

— Для любимого сына как-нибудь выкрою.

— Ладно. — Он прошелся по кухне, поднес к губам чашку с холодным чаем. Лед давно растаял, но Деклан сделал большой глоток. — Ее зовут Анджелина Симон. Она сказочно красивая, отважная, гордая и упрямая. Иногда абсолютно невыносимая, но всегда совершенная. Она само совершенство, мам.

— И когда я ее увижу?

— На свадьбе у Реми. Есть только одна проблема, впрочем, нет, две. Вторая та, что она еще не согласилась стать моей женой.

— Не сомневаюсь, это препятствие ты преодолеешь. А что за первая проблема?

Он сел за стол и рассказал матери о Лилибет.

Через несколько минут он, широко улыбаясь, закончил разговор. Поднялся наверх, чтобы вымыться и переодеться — после разговора с Лилибет он чувствовал себя будто запачканным грязью. А затем снова взялся за телефон. Пожалуй, он все-таки встретится с Линой, не дожидаясь завтрашнего дня.

По дороге в «Этруа» Деклан завернул в офис к Реми. День свадьбы друга приближался, а в обязанности шафера, как известно, входит организация мальчишника. Общую идею (стриптиз-клуб и море выпивки) Деклан себе представлял, но хотел обговорить с женихом кое-какие детали.

Секретарша набрала номер Реми, и из динамика послышался панический вопль:

— Да-да, пусть войдет! Скорее!

Едва войдя в кабинет, Деклан понял, отчего в голосе друга звучала такая паника.

В одном из кресел, предназначенных для посетителей, сидела Эффи и горько рыдала. Вокруг нее хлопотал Реми, судя по выражению его лица, можно было предположить, что он и сам вот-вот заплачет.

Деклан подавил в себе желание немедленно развернуться и бежать прочь. Нет, нельзя бросать друга в беде. Он прикрыл дверь, подошел к Эффи, погладил ее по плечу.

— Дорогая, неужели ты все-таки ему призналась, что мы с тобой бежим в Вегас?

Эффи подняла на него глаза, а потом закрыла лицо руками и заревела еще пуще.

— Извини, неудачная шутка. — Деклан вытер вдруг вспотевшие руки о джинсы. — Что стряслось?

— Видишь ли, у нас проблема со свадебным банкетом… — начал Реми.

Эффи испустила горестный всхлип.

— Не будет у нас никакого банкета! — простонала она, зарываясь лицом в протянутый Реми носовой платок. — Банкетный зал сгорел! То есть не сгорел, но там на кухне что-то загорелось, и приехали пожарные, и… и…

— И пожар перерос в локальное наводнение, — мрачно объяснил Реми. — Теперь зданию требуется ремонт. К нашей свадьбе точно не успеют.

— Это я во всем виновата!

Деклан склонился над ней с другой стороны.

— Правда? Зачем же ты устроила пожар?

На этот раз Эффи слабо улыбнулась.

— Это я хотела непременно выйти замуж в старинном особняке! Реми говорил, давай снимем зал в гостинице, а я отвечала: нет, хочу романтики… Во что бы то ни стало решила настоять на своем! И что же — до свадьбы меньше трех недель, и… и… и никакой свадьбы не будет!

— Что ты, солнышко, обязательно будет! Найдем другое место, ничуть не хуже. — Реми чмокнул ее в кончик носа. — В конце концов, можем просто расписаться, а свадьбу отложить.

— Но где же нам теперь жениться? В мэрии?

— Милая, мне совершенно неважно, где жениться. — Реми поцеловал ее пальцы. — Главное — на ком!

Эффи шумно вздохнула, шмыгнула носом, прижалась к нему.

— И верно, прости, милый. Я веду себя ужасно глупо. В самом деле, так ли важно, где и как выходить замуж?

— Очень даже важно!

При этих словах оба обернулись к Деклану: Эффи — с глазами, блестящими от слез, Реми — с явным недоумением и досадой.