Диаспора - Борис Иванов

Из тумана вынырнула фигура «стервятника» и на этот раз без особых происшествий снова канула во мглу. Микис выждал, пока сопение разбойника стихнет в отдалении, и хотел возобновить свой монолог, но Рога, прижав палец к губам, призвал его хранить молчание. Он прислушивался к чему-то. К какому-то едва слышному звуку, доносившемуся из тьмы. Улыбнулся кривоватой, злорадной улыбкой и кивнул Микису, чтобы тот продолжал.

— И я... Я понял... — торопливо зашептал Палладини. — Я понял, что это он — один из этих Камней — зовет меня... Я был настолько поражен, что...

— Что отвесил варежку и уставился на него, выпучив зенки! — зло закончил за него Рога. — Ты, видно-таки, с Луны слез. Хотя и не верю я твоим байкам, но — не здешний ты, точно. Так вот, пойми, малахольный, что Камни — это что-то вроде мозгов. Живые, одним словом, существа. Они всякое могут: советы давать, задачи решать, говорят — даже будущее предсказывать. Но это только тем, кто умеет с ними разговаривать. Вот так вот — без звука. Только это не настоящая телепатия. Там что-то типа подпороговых сигналов... В общем, ничего я в этом не понимаю. И не надо. По-настоящему с ними «разговаривать» могут только ранарари и те — другие... Люди — очень редко. А вот чувствовать Камни — как ты — некоторые могут. Процентов пятнадцать. Из них многие идут к нам, к Продавцам. Или к господину Фальку на поклон. Но это значит — все равно к нам. Дело, как видишь, рискованное, но года за два можно сколотить хорошие деньги и мотать отсюда. Или в Диаспоре очень хорошо жить. Открыть свое дело...

— А они — откуда? — Микис облизал пересохшие губы и хрипло повторил: — Откуда они берутся, эти Камни?

— Всем стоять! — раздалось из тумана.

Команда была отдана пониженным голосом, словно рядом появилось что-то, от чего надо было срочно укрыться. И оно действительно было рядом — это нечто. Низкий, быстро приближающийся гул невидимых моторов.

— Авиация ранарари... — с каким-то злым удовольствием констатировал Рога. — Каратели. Нам крышка. И им — тоже! Но нам — не совсем, а им совсем!

— Всем — носом в землю! — раздалась из тумана очередная команда. — Рассредоточиться! Нас засекли!

— Вот что, — уже не обращая на эти команды никакого внимания, распорядился Рога. — Ползи ко мне и давай — зубами вытаскивай кольцо из браслета — у меня на левом запястье. Большой, толстый... Быстрее! Быстрее!!

Гул двигателей нарастал. Прокатился над головами. Удалился и вернулся вновь...

Ухватить зубами проклятое кольцо, торчащее из массивного браслета, украшавшего одно из сведенных за спиной запястий Роги, было для Микиса занятием нелегким, но с третьего захода он это кольцо выдрал. Браслет тут же распался на две половинки, и на скалистый грунт посыпались какие-то желтоватые комки. Рога резко перевернулся с одного бока на другой и принялся хватать эти комки губами.

— Жри! — просипел он, одновременно пытаясь как можно быстрее прожевать непонятную дрянь. — Жри! Иначе нас сейчас...

Краем глаза Микис увидел, что четверо остальных пленников устремились к рассыпавшейся по камню субстанции, и, преодолев страх и отвращение, принялся хватать ртом и, давясь, разжевывать и глотать преотвратное на вкус зелье. Четверо товарищей по несчастью навалились на них с Рогой сверху, отталкивали и их и друг друга от остатков отравы. Микису свело скулы, и содержимое черепа почти моментально «поплыло». Кто-то из подоспевших «стервятников» огрел его по спине прикладом и, кажется, тоже включился в борьбу за содержимое браслета Роги, но тут на всех сверху обрушилась упругая и стремительная ударная волна.

Последующее Микис воспринимал какими-то мало связанными между собой эпизодами: то он сам никак не мог выползти из-под кучи одеревеневших почему-то тел, то Рога совершенно невероятным прыжком пробрасывал скованные руки из-за спины вперед, под поджатыми ногами. Потом — это он уже припоминал лучше — Рога из бластера перебивал цепи наручников Микиса и шатающегося из стороны в сторону негра.

А совершенно отдельно — словно что-то случившееся не с ним, не здесь и не сейчас, может быть, вообще во сне, — он вспоминал потом, как, звеня остатками кандалов, на четвереньках карабкался куда-то вперед, к голове колонны. Туда, где среди одеревенелых тел «стервятников» должен был валяться кожаный мешок, из которого во время проверки доставали и раскладывали перед ним на оцинкованной поверхности стола камни. Один из них был тот самый — настоящий Камень.

А потом Рога гнал их обоих куда-то вверх по уходящему из-под ног склону, а он — Микис — судорожно прижимал к животу руками, на запястьях которых все еще болтались покалеченные наручники, твердый и округлый красноватый Камень. Позади снова и снова гудели, шарили по туманному морю огнем прожекторов и долбили этот туман тупыми молотами газовых снарядов невидимые воздушные машины карателей. И при каждом ударе такого молота сердце и вообще все нутро Микиса сжималось с мучительной болью. А Камень благодарно и ласково говорил, шептал и шептал ему что-то свое...

* * *

Конспиративная квартира, предназначенная для «дорогого гостя» из Метрополии, располагалась на окраине города — поближе к кромке леса. Леса совсем не такого, в котором был укрыт «внутренний изолятор Службы безопасности Диаспоры», — не пронизанный лучами ниспадающего с небес света, просторный, простирающийся бесконечно на все четыре стороны колонный зал, а хмурая, сочащаяся сырой мглой, больным туманом громада. Тьма, которая только намекала о себе там — в царстве света, — властвовала здесь. И хотя между неприметным, из красного кирпича, под старину сложенным коттеджем и кромкой черного леса простиралось еще несколько жилых кварталов — с домами поскромнее, чем вдоль берега реки, — и довольно обширные заболоченные пространства лугов, присутствие тьмы давало себя знать постоянно, неприятной, знобящей моросью — не той, от которой может избавить хорошо настроенный кондиционер, а той, которая темной плесенью оседает на душу.

Дом — просторный, двухэтажный — почти не просматривался за стеной разросшихся со времен его постройки деревьев, и подъезжать к нему Ким предпочел по-хитрому: сначала вырулил на набережную и проверился на предмет слежки. Тут Кай убедился, что река представляла собой не просто водный путь, а еще один квартал столицы. Тут и там прямо из воды поднимались башни домов ранарари, а вдоль набережных в несколько рядов покачивались на волнах многочисленные катера и яхты, между которыми были перекинуты мостики. Не все эти «плавсредства» были земной конструкции. Многие из них явно не вписывались ни в одну категорию судов, известных земным мореходам. Зато все они были обитаемы — на некоторых уже зажглись огоньки иллюминаторов и окон кают, на палубах и мостках виднелись человеческие фигуры — в движении или созерцательно замершие.

— Это — здешняя Венеция, — чуть иронически объяснил Ким, кивая в сторону загроможденной суденышками водной глади. — Так живут, как правило, новички. Потом, устроившись и подзаработав, съезжают в собственные особняки или покупают квартиры в муниципальных домах Диаспоры. Но некоторые застревают на всю жизнь. Кое-кому даже нравится такое житье. В сезон отпусков многие из них снимаются с якоря и путешествуют к пойме. Или даже до океанского побережья добираются. Для этого достаточно за месяц предъявить маршрут хозяевам и потом отмечаться в пути. Сейчас такой катерок среднего пошиба, подержанный, можно купить в кредит и за год расплатиться без проблем. Было бы рабочее место. А слегка аварийные — под ремонт — так и вообще за гроши идут... Так что, как видите, живет Диаспора по-разному.