Девять снов Шахразады - Шахразада

– Я не знала, – сказала она.

– Я тоже, – с трудом выговорил он.

– Это всегда?…

Он сжал ее руку и, когда она повернулась к нему, покачал головой.

– О! – Потом, помолчав, она сказала: – Значит, хорошо, что мы собираемся пожениться.

Деймон затрясся от смеха.

– В чем дело? – потребовала она.

Но он все еще не мог говорить – просто лежал, и под ним тряслась кровать.

– Что такого смешного?

Он перекатился, снова оказавшись сверху, нос к носу с ней.

– Ты.

Она начала было хмуриться, но потом улыбнулась. Боже мой, какое удовольствие будет быть женатым на этой женщине!

– Я думаю, нам придется перенести дату свадьбы на более ранний срок.

– Я готов войти в собор хоть завтра… О нет, уже сегодня.

Деймон не шутил – Шахразада видела это более чем отчетливо. Сейчас ей показались странными долгие проволочки с оглашением, помолвкой… Но она осознавала, что это дань традициям, которым столь много лет, что за одно это их уже стоит уважать.

«И я готова войти в собор хоть сегодня…»

Ощущение теплых объятий стало слабеть. Вот оно почти сошло на нет, вот исчезло совсем. Однако Шахразада знала, что этот мир – ее мир, что она может вернуться сюда в любую минуту. И, похоже, для этого ей не придется ждать мига, когда сновидение войдет в свои права.

Шахразада умолкла.

Герсими видела, что ее рассказ был настоящим воспоминанием наяву. Да, нет ни малейшего сомнения в том, что она сама не просто увидела, а пережила все это, ибо ни в каком сне не увидеть, как может сморщить носик юная тоненькая Маргарита… Как не почувствовать даже в самом вещем сне то, что может ощутить молодой и сильный мужчина, наконец обретший свою женщину.

Последнее же ощущение невестки Герсими просто испугало. Пусть Шахразада не упомянула о нем, но это было столь понятно, столь легко читалось в ее улыбке.

Дар Шахразады по-прежнему был с ней. Герсими разглядела и Маргариту, синеокую и светловолосую, и ее возлюбленного, тоже светлоглазого, какими бывают жители полуночных альбионских островов. Однако, присмотревшись, Герсими поняла, что глаза девушки все же были не голубыми, а темно-карими, как у Шахразады. И волосы, что водопадом рассыпались по ложу, оказались не светло-пепельными, а смоляно-черными.

– Сестричка…

– Нет, Герсими, не надо ничего говорить.

– Милая моя сестра, прости меня, но я все-таки скажу…

Шахразада лишь рассеянно махнула рукой.

– Мне показалось, что не малютка Маргарита отдавалась юному Деймону… На миг мне привиделось, что его объятиями наслаждаешься ты сама… Что именно ты переживаешь миг первого соединения, смакуя каждое прикосновение и удивляясь тому, сколь оно полно и единственно верно…

– Да, сестра, это так, – Шахразада взглянула прямо в глаза невестки. – И тебе не показалось – так оно и было. Именно я, как юная-преюная глупышка, отдавалась опытным рукам любимого. Именно я наслаждалась каждым прикосновением, мечтала о продолжении ласк и боялась их. Именно я. Ты знаешь, – тут Шахразада встала, – я думаю, что эти неизвестные, порождение моих снов, когда-нибудь обретут плоть и станут настоящими, живыми людьми, полными страсти, желаний, стремлений.

Герсими поежилась – она-то была уверена в том, что ее невестка переживает чьи-то жизни. Но узнать, что и сама Шахразада осознает это… Не просто осознает, но даже и выбирает мир, куда ей захочется отправиться… о нет, сбежать из своего постылого мира.

– Более того, – любимая жена халифа вновь опустилась на подушки, – я знаю, что эти люди будут жить еще очень нескоро. Но мои, понимаешь, мои желания, мой взгляд на сей удивительный мир станут их взглядами и желаниями. И мне это очень нравится. Так нравится, что не хочется возвращаться сюда, сколь бы прекрасным ни был мой собственный мир.

– Не хочется, сестричка?

– Нет, – Шахразада отрицательно качнула головой, – мне хорошо там… Хорошо вместе с Деймоном в облике Маргариты, вместе с Ником в теле строптивой Евы… я мечтаю о новых гранях страсти в какой-то другой дождливый день, становясь джиннией Амалью… Хотя, думаю, все же с Деймоном мне будет уютнее всего. Ибо он заранее знает, что его возлюбленная не похожа ни на кого в целом мире. Он видит, что ему повезло, и понимает, что ее-то придется завоевывать каждый день и час… И он, чувствую, готов к этому.

– Но отчего так, милая моя?

Голос Герсими дрогнул – увы, она предвидела ответ. И следующие слова невестки полностью подтвердили ее правоту.

– Там, – темные глаза Шахразады обратились в одной ей видимые дали, – там жизнь, сестричка. Там рождается новая любовь, там двое встречаются, чтобы идти по жизни вместе… Или навсегда расстаться, ибо так будет угодно судьбе… Там каждый день сотни препятствий мешают встречам, сотни коварных подводных камней разрушают корабли и судьбы. Все коловращение жизни там, в мирах иных и бесконечно далеких, но в то же время и необыкновенно, сказочно близких.

– А здесь, милая? – Шепот Герсими мог расслышать лишь мотылек. – Ведь здесь твои дети, милые и славные непоседы, которым так нужна ты и в каждый миг дня, и в каждое мгновение ночи… Здесь мы, любящие тебя, желающие тебе добра. Здесь Шахрияр, в которого ты еще недавно была так влюблена…

– Я и сейчас люблю его…

– Ну вот! А ты говоришь, что жизнь там…

– Сестренка, ты неправильно поняла меня. Я вас всех люблю, вы все – часть меня самой… Мои дети, конечно, самые лучшие, мой муж по-прежнему нежно любим… Но… Как бы тебе объяснить…

Шахразада помедлила, стараясь подобрать самое точное слово. Наконец ей это удалось.

– Понимаешь, Герсими, здесь все уже состоялось. Шахрияр уже мой муж, Шахземан уже твой… Понимаешь, сестричка, уже…

Герсими кивнула – да, она отлично понимала свою названую сестру. Но оказалось, что Шахразада собирается сказать еще что-то. И это «что-то» стало столь важным и столь страшным, что девушка решила во что бы то ни стало передать это мужу, сходящему с ума от беспокойства за мудрую «сестру» и наставницу жены, и, если повезет, повторить самому Шахрияру.

– Мне кажется, моя милая подружка, что муж мой привык… Привык ко мне, к нашим детям, к тому, что в любой вечер, едва сядет солнце, он может с наслаждением вытянуться у моих ног и услышать новую сказку… Он перестал… перестал меня завоевывать, меняться, чтобы доказать, что мной любим самый лучший и самый непредсказуемый мужчина мира… Он стал скучным и одинаковым… И днем и ночью… Высокородным и облеченным невиданной властью. Он перестал быть возлюбленным…