Милосердие смерти. Истории о тех, кто держит руку на нашем пульсе - Сергей Ефременко

Звонок Олега моментально вырвал меня из мира больных, врачей, спорных диагнозов и организации лечения моих больных, проблем с больной супругой и опрокинул меня в мир войн и катастроф.

Прорицательница Ванга еще много лет назад говорила, что утонет «Курск» и очередная мировая война начнется с конфликта мировых держав в Сирии. Тогда, в девяностых годах, это приняли за бред и кликушество больной старушки. Я вспомнил о Ванге, когда затонула подводная лодка «Курск». Сирия же в те времена еще была страной стабильности и покоя. Я, будучи там в командировке в 2004 году, и представить не мог, что война придет в Сирию. Война не из-за перманентного конфликта с Израилем, а война между мусульманами, настоящая гражданская война. Ввод российских войск, американский контингент, турки и иранцы превратили гражданскую войну в интернациональный военный конфликт. Все чаще я стал вспоминать Вангу. Ситуация стала развиваться по сценарию разгорающегося мирового пожара.

После разговора с Олегом стало действительно очень тревожно. Я позвонил моему бывшему пациенту, а ныне крупному государственному деятелю Михаилу Полуянову. Несмотря на высоту своего положения, Михаил всегда помнил, что когда-то много лет назад я совершил «победу реанимации над разумом» и спас его после тяжелейшей травмы. Он был в те далекие времена страстным байкером и попал под грузовик. Я тогда служил в госпитале Бурденко, и по просьбе его отца командование отправило меня проконсультировать пострадавшего в Сергиев Посад и по возможности перевести в наш госпиталь.

Михаил лежал в реанимации. Сознание его было спутанным, он был полностью неадекватен, метался по кровати, что заставило местных лекарей привязать его к койке. Бросался в глаза цианоз лица, ногтевых лож. Пульс был в районе 140 в минуту. Артериальное давление зашкаливало. Парень лежал с давлением 220 на 100. Он ухудшался на моих глазах. Его мать и отец были в палате, рядом с ним. Отец нашего мотоциклиста, генерал-лейтенант в отставке, был одним из помощников Ельцина. Но даже его высочайшее положение не придало ума и старания врачам отделения.

Были как раз наиболее тяжелые времена для медицины, 1994 год. Зарплата у гражданских врачей приближалась к нулю при уровне инфляции тех лет. Особенно в провинции. Поэтому более или менее способные и толковые врачи ринулись в столицу, где зарплата была в два, а то и в три раза выше благодаря московскому благодетелю – Юрию Лужкову-Батурину.

Итак, пострадавший мотоциклист. Асимметрия грудной клетки при дыхании явно указывала на возможный пневмоторокс. На мой вопрос о состоянии легких полутрезвый дежурный врач молча сунул мне в лицо рентген-снимок, сделанный при поступлении. На снимке все было хорошо. Но сейчас, при аускультации фонендоскопом, дыхание над правым легким не выслушивалось, синюшность кожных покровов стала переходить в черноту. Пострадавший затих, артериальное давление стало стремительно снижаться, развилась брадикардия. Я заорал.

– Немедленно родителей из палаты! Мне спирт, скальпель, карцанг и одноразовую систему. Приготовьте набор для интубации и аппарат для искусственной вентиляции легких.

Пока все это несли, я толстой иглой типа Дюфо вошел в грудную полость на уровне второго межреберья по срединно-ключичной линии. Из иглы со свистом начал выходить воздух. Буквально на глазах парень стал оживать, открыл глаза. Кожные покровы стали превращаться из сине-черных в бледно-розовые. Дальше уже было хорошо и мне, и моему подопечному. Я спокойно дренировал правую плевральную полость. Судя по состоянию кожных покровов, нормализации артериального давления и пульса, а также по уменьшению отхождения воздуха через дренаж плевральной полости, легкое расправлялось. Я облегченно вздохнул и обернулся. Отец мотоциклиста не покидал палату и мужественно наблюдал все происходившее с его сыном. Через час парень уже был абсолютно стабилен. После контрольного снимка грудной клетки стало ясно, что пневмоторокс разрешился. Причиной же травмы легкого были неумело-корявые ручонки полутрезвого дежурного врача. Он при поступлении травмированного пытался катетеризировать центральную вену, но не смог. А вот легкое правое проткнуть сумел. Приехал бы я тогда минут на десять позже, погиб бы мой нынешний высокий покровитель и государственный деятель.

В дальнейшем парень был сопровожден мною на реанимобиле в наш госпиталь, где и продолжил лечение. Вначале у меня в реанимации, затем в отделении торакальной хирургии. У Миши была диагностирована ишемия миокарда. По всей видимости, гипоксия во время развития пневмотрокса привела к повреждению сердца. Но парня подняли на ноги. Через месяц он выписался из госпиталя и пошел по жизни, строго следуя в фарватере государственного корабля своего папы. Ну а затем и сам встал на капитанский мостик после ухода батюшки на заслуженный покой. С тех пор по всем медицинским вопросам Михаил обращался ко мне. Иногда мы посещали совместно рестораны, бани, но, в силу занимаемого им поста, Полуянов просил не особенно афишировать наши с ним отношения. Я продолжал консультировать Михаила и его родственников, которых он присылал на лечение в Германию под мою опеку. Сам же он регулярно раз в год проходил диспансерное обследование в самом лучшем медицинском центре Германии, возглавляемом моим хорошим знакомым и коллегой профессором Баумгартом.

Итак, я набрал номер Михаила. Он был очень серьезен. Он не боялся прослушки по причине того, что, наверное, сам определял – кого слушать, а кого нет. Я прямо задал ему вопрос о ситуации, и вот что он ответил:

– Доктор, ты знаешь, может быть, вам с семьей на время уехать подальше из Бонна? В России все спецслужбы и войска приведены в боевую готовность. Многие старшие офицеры отправляют свои семьи в Беларусь, в Сибирь – подальше от Москвы, Питера и крупных городов. Правительственные чиновники действуют по этому же плану. Президент вместе с министром обороны и остальными членами Совета безопасности сегодня уже в командном пункте, подземном. Я тоже сейчас в безопасном месте. Ты знаешь, доктор, все, чего я достиг, так это благодаря тебе. Ты спас меня, и я помню об этом всегда. Возможно, это последний наш разговор. Если коалиция ударит, то было принято решение отвечать. Погибнут все, понимаешь? Одни раньше, другие, такие как мы, в бункерах, через несколько лет. Но все равно, прошу – уезжай из Бонна подальше. Рядом с Бонном американская военная база, поэтому вы стоите как основная цель. Ракеты долетят до вас минут за двадцать из Калининграда. Я все сказал, крепко обнимаю тебя, твоего сыночка и целую нежно ручки твоей супруге.