Ганнибал - Томас Харрис

Какой-то ненормальный ребенок. Обожает ливерную колбасу и вопит непрестанно.

Женщина, устроившаяся на крайнем месте с младенцем на коленях, вздрагивает и просыпается.

Пассажиры, сидящие впереди доктора Лектера, откинули спинки своих кресел настолько, что доктор чувствует запах волос. Они смотрят назад через щели между спинками сидений.

— Вообще-то мы пытаемся уснуть, — заявляет один из них.

— Маааам! Можно мне куснуть его сандвич?! Младенец на маминых коленях пробуждается и начинает орать благим матом. Мама сует палец под подгузник и, получив негативный результат, заталкивает в вопящую пасть пустышку.

— Что вы хотите ему дать, сэр?

— Это печень, мадам, — отвечает доктор Лектер, как можно спокойнее. — Но я не хотел…

— Моя любимая ливерка. Хочу ливерку! Он говорит, что даст мне…

На последних словах мальчишка уже визжит.

— Сэр, не могу ли взглянуть на то, чем вы угощаете моего ребенка?

У кресла дамы с воющим на ее коленях младенцем останавливается стюардесса. Миловидное личико девицы слегка опухло от сна.

— Здесь все в порядке? Что вам принести? Может быть, вы хотите, чтобы я подогрела бутылочку?

Женщина берет запечатанную пластмассовую бутылку и передает стюардессе. Затем она зажигает свет над головой и, разыскивая в сумке соску, говорит доктору Лектеру:

— Не могли бы вы передать это мне? Поскольку вы угощаете моего ребенка, я хочу увидеть, что вы ему даете. Я не хочу вас обидеть, но у него часто барахлит желудок.

Мы не боимся оставлять наших детей в детском саду на попечении чужих людей. Но в то же время, компенсируя чувство вины за это, страдаем параноидальной подозрительностью в отношении всех незнакомых людей. Тем самым мы непроизвольно культивируем страх у наших отпрысков. Иногда даже чудовищу приходится считаться с этим, включая такое равнодушное к детям чудовище, как доктор Лектер.

Он протянул коробку от «Фошон» матери.

— Прекрасная булочка, — сказала она, ткнув в хлеб тем же пальцем, который совала за подгузник.

— Вы можете попробовать, мадам, — сказал доктор Лектер.

— У меня нет настроения к выпивке, — сказала она и огляделась, ожидая услышать смех. — Я и не знала, что разрешено приносить в самолет свой пузырек. Что там у вас? Виски? Неужели они позволяют надираться в воздухе? А ленточку я сохраню у себя, если не возражаете.

— Сэр, на борту пассажирам не позволено открывать бутылки с крепкими алкогольными напитками, — вмешалась стюардесса. — Если желаете, я сохраню ее для вас, и вы сможете получить ее на выходе в аэропорту.

— Ну конечно. Большое спасибо, — произнес доктор Лектер. Он обладал способностью отключаться от своего окружения, сделать так, чтобы оно исчезло из сознания. Писк электронных игрушек, храп и даже громкая «газовая атака» не шли ни в какое сравнение с теми адскими воплями, которые ему доводилось слышать в камерах для буйно помешанных. Кресло сдавливало тело не сильнее смирительной рубашки. И он поступил так, как часто поступал, находясь в камере. Доктор Лектер откинул голову, смежил веки и отправился на отдых во Дворец своих воспоминаний, которые в большей своей части были просто прекрасны.

На краткий миг крошечный, летящий на восток металлический цилиндр превратился во Дворец, насчитывающий тысячи и тысячи залов.

Однажды мы посещали доктора Лектера в палаццо Каппони, теперь нам предстоит встретиться с ним в чертогах его разума…

Вестибюлем Дворца служит Норманнская капелла в Палермо — суровое, неподвластное времени сооружение необычайной красоты. О бренности жизни здесь напоминает лишь человеческий череп, высеченный в камнях пола. Если доктор Лектер не очень торопится почерпнуть во Дворце памяти нужную информацию, он всегда задерживается в этом месте. Так он делает и сейчас, чтобы вдосталь полюбоваться капеллой. За ней простирается через мрак и свет немыслимо громадное и сложное здание, сооруженное доктором Лектером.

Дворец воспоминаний есть не что иное, как мнемоническая система, хорошо известная ученым древности. Вандалы сожгли книги. Но благодаря этой системе люди сумели сохранить и пронести через темные века массу бесценных знаний. Подобно ученым древности, доктор Лектер хранит огромное количество информации, связанной с невообразимым числом предметов, размещенных в тысячах залах. Но в отличие от предшественников он иногда живет в этом Дворце. Доктор провел многие годы, наслаждаясь бесценными коллекциями Дворца, в то время как его бренное тело пребывало в связанном виде в камере для буйно помешанных, а от воплей безумцев стальные прутья решеток вибрировали словно струны какой-то адской арфы.

Дворец доктора Лектера огромен — огромен даже по средневековым стандартам. Если попытаться перенести его в современный мир, то Дворец доктора по размерам и сложности конструкции вполне мог бы конкурировать даже с дворцом Топкапи в Стамбуле.

Мы стараемся не отстать от его мыслей, которые, покинув вестибюль, начинают быстро скользить в направлении Большого зала четырех времен года. Дворец построен по правилам, открытым Симонидом Кеосским и детализированным четырьмя столетиями позже Цицероном. Во Дворце высокие потолки и там много воздуха. Хранящиеся в нем предметы и картины очень реалистичны. Они удивляют, поражают воображение, иногда шокируют, а иногда выглядят просто нелепыми. Но чаще всего они прекрасны. Экспонаты размещены свободно, хорошо освещены и удобны для обозрения так, как бывает в первоклассных музеях. Но в отличие от других музеев стены Дворца не выкрашены в нейтральный цвет. Доктор Лектер, подобно Джотто, украсил стены своего разума фресками.

Находясь во Дворце, доктор Лектер хочет найти и вынести оттуда адрес Клэрис Старлинг. Но делать это он не торопится и задерживается у подножия лестницы, перед которой стоят бронзовые фигуры. Создание этих громадных бронзовых воинов, поднятых со дна моря уже в наше время, приписывается Фидию. Они возвышаются почти в центре зала с расписанными фресками стенами. По этим фрескам можно восстановить в памяти всего Гомера и Софокла.

Если бы доктор пожелал, то он мог бы заставить эти бронзовые лица рассказать ему о Мелеагре[35], но сегодня он предпочитает просто любоваться ими.

Когда доктор Лектер удаляется на приятный отдых в свой Дворец, его там ждут тысячи залов, многие километры коридоров и сотни фактов, привязанных ко всем заполняющим помещение предметам.

Но когда мы вместе с доктором любуемся прекрасным, мы чувствуем, что в глубоких казематах нашего сердца и разума таится страх. В этой части Дворца в помещениях мало света, а потолки давят на голову. В нашей памяти есть провалы, похожие на ямы в подвалах средневековых замков. В вырубленных в скале бутылкообразных кавернах, узкое горлышко которых прикрыто глухой крышкой, гниет то, что предназначено к забвению. То; что, время от времени тайком вылезая оттуда, не способно согреть наши души. Иногда в результате похожего на землетрясение шока, утраты инстинкта самосохранения или случайной, поджигающей гремучую смесь искры эти давным-давно погребенные фантомы вырываются на свободу, чтобы сделать нам больно и заставить совершать опасные поступки…