Царь зверей. Побег с Земли - Антон Емельянов

С учётом нашей договорённости с Солонимом, Мирах был наиболее подходящим выбором. Да и обезьяны как-то ближе к людям, нежели пушистые мелмакцы или крокодилоподобные тха, живущие на Альгдрастрейне. Последнее, к тому же, ещё и не выговорить с первого раза. Итак, решено – Мирах.

'Мирах принимает существ с базовым гражданством. Ваш выбор одобрен. Выберите точку на вашей планете, откуда вас может забрать спасательный бот. Обратите особое внимание, что система Сол 3 не входит в Содружество и лежит вне транспортных и пассажирских путей, поэтому, во избежание нежелательных инцидентов, вам необходимо выбрать нейтральную точку, отвечающую условиям безопасной и не привлекающей внимания посадки бота'.

Пожалуй, с бюрократией у них там почти как у нас – длина предложения и его насыщенность придаточными говорила о явной привычке к витиеватости языка у инопланетных чиновников.

С условиями 'безопасной и не привлекающей внимания' посадки было сложнее. По всему выходило, что мне нужно не только выбрать тихое, безлюдное место, но и добраться туда самостоятельно. И самым простым вариантом, пожалуй, был Медвежий Бор – деревня, где когда-то жили мои дедушка с бабушкой, а теперь пустовавшая наряду с десятками соседних. Добраться туда можно было только на электричке, а потом ещё часа два топать пешком, поэтому следовало поторопиться.

Сверился с данными топографического спутника и ввёл нужные координаты в окно формы оформления гражданства.

'Спасательный бот прибудет за вами в указанное место через 10 стандартных часов, или 12 часов вашей планеты'.

Двенадцать часов. Хватит на то, чтобы дождаться электрички, уехать на ней и добраться пешком до Медвежьего Бора. Ещё и останется куча времени.

Нищему собраться – только подпоясаться. Спустя несколько минут я уже махал рукой Палычу на прощание и выбегал из университетского корпуса. Шлем лежал в рюкзаке, а вот с креслом пришлось распрощаться – не переть же его с собой через весь город, а затем с боем прорываться через кордоны полиции и охраны вокзала? В электричку меня с ним, разумеется, никто бы не пустил. Оставил в наследство Ефимову, ему оно теперь пригодится.

До вокзала доехал на скоростном трамвае – на такси банально не было денег. Еле наскрёб на билет до Брусничной и побежал на перрон. Валидатор на входе в вагон сработал не сразу, видимо, от волнения я слишком сильно смял свой билет, пока нёсся по платформе. Непонятно только, зачем – у меня было ещё целых 11 с половиной часов.

Электричка ползла со всеми остановками, а потом ещё пропускала 'Стрижей'. Песни и пляски, хороводы, попрошайки и продавцы всякой всячины – всё это не менялось ещё со времён моего детства и юности моих родителей. Разве что сами электрички стали приличней и валидаторы теперь были на входе в вагон. До прибытия спасательного бота оставалось девять часов.

Выскочив на Брусничной, я удивился, что электрички тут ещё останавливаются. Обшарпанная платформа, непривычно покосившиеся и размокшие от дождей расписания, и заросшая лестница, ведущая к просёлочной дороге. И тут, обернувшись, я понял. Что вышел не один.

На платформе вместе со мной стояли и изучали расписание женщина и мужчина в возрасте примерно под 70, одетые в резиновые сапоги и старые холщовые дождевики. В руках оба держали огромные плетёные корзинки – ни дать, ни взять грибники. Или ягодники. Станция же не просто так называется Брусничная?

Прислушавшись, я понял, что говорят обо мне.

– А одет-то как? Как на прогулку вышел – кто ж так собирает?

– Да ладно тебе, дед, может, парнишка фотограф какой или турист…

Надо быстрее двигаться и отрываться от них – лишние глаза мне ни к чему.

– Молодой человек! – поздно…

Я кивнул:

– День добрый.

– А… Здравствуйте! – улыбнулась женщина. – Вы ведь тоже за ягодами?

– Нет, я в деревню приехал. К бабушке.

Лицо женщины вытянулось, а мужчина подозрительно прищурился.

– В смысле, в деревню, где бабушка жила с дедом. На дом посмотреть хочу.

Пожилая пара расслабилась.

– Так ведь что на него смотреть – всё равно не купит никто. У нас у самих тут домик, в Пчеловодах. Уж и скинули до самого минимума, всё равно никто не интересуется. Всё ведь разорено тут, порушено, – сетовала женщина. Её супруг молча поддакивал, кивая головой.

Восемь часов до прибытия бота…

– Мы и сами-то тут не живём лет 15, тогда ещё хоть колхоз был, но весь разваливался уже. А потом все уезжать стали, деревня сейчас никому не нужна.

Старушка продолжала рассказывать о старых временах и о том, как правительство окончательно добило деревни, а дед тем временем отошёл за кусты. Добрые милые старики, как же вы мне уже надоели…

– Да отстань ты уже от парня, вон он весь аж трясётся, бежать хочет, видимо, – это вернулся из-за кустов старик.

Женщина всплеснула руками:

– Ой, и правда, заболтала я вас! Где хоть дом-то бабушкин с дедушкой?

– В Никитском, – соврал я. Когда меня будут искать, эта пара наверняка будет давать показания. Хотя, какая мне разница, в конце концов? Что в Никитском меня будут искать, что в Медвежьем Бору, что в Пчеловодах. Я уже буду далеко от Земли и грустить по мне всё равно некому. Разве что Сашке и Аньке Ефремовой – похоже, она так ко мне неровно и дышит. Вот и пусть дышит дальше, подумал я зло. Без меня.

– Извините меня, я пойду, – сделал я виноватый вид. – Хочу на ближайшую электричку ещё успеть.

Дед замахал руками, даже не посмотрев в мою сторону, а старушка пожелала счастливой дороги. Если бы вы, бабушка, знали, куда эта дорога ведёт и, самое главное, где будет пролегать…

По пути я прошёл несколько деревень, названия которых я не помнил, а указательные таблички истёрлись от времени так, что было не прочитать. Да и смысла, в общем-то не было.

Когда я добрался до Медвежьего Бора, оставалось ещё около шести часов. Можно было зайти в дом дедушки с бабушкой и переждать время там. Без труда найдя покосившуюся халупу, бывшую когда-то ярким и уютным домиком, где я проводил летние каникулы, открыл трухлявую дверь и зашёл внутрь.

Из дома почти ничего не вынесли. Видимо, ценности многолетней давности не привлекали воров и бомжей. Старый ковёр так и висел на стене, только один угол отошёл. Стол, стулья, лавка у печки – всё это смутно напомнило детство, когда мы с моими двоюродными братьями из Усть-Камчатска бегали на рыбалку, а потом возвращались с полными вёдрами мелочи и кормили бабушкиных котов. С братьями я потерял связь ещё лет десять назад. Да и им я, скорее всего, был неинтересен. Они мечтали, когда вырастут, держать икорный бизнес в районе, поэтому векторы наших ценностей начали расходиться уже тогда. Но всё-таки в детстве нам было хорошо вместе.

Незаметно за воспоминаниями прошли шесть часов. Я вышел на улицу и принялся ждать. Было непривычно тихо – самая настоящая мёртвая тишина. И почему-то похолодало. В воздухе начало пахнуть озоном, а температура понизилась настолько, что я начал стучать зубами. Волосы на голове и на всём остальном теле зашевелились.