На руинах нового - Кирилл Кобрин

А что же наши бедные птички? Готический сюжет превращается в социальный. Голубь погиб, так как лишился своего обычного прокорма, запрещенного райсоветом. Обжорство пикниковой снедью довело его до гибели под колесами велосипеда. Велосипедист тоже хорош: как и прочие представители нового поколения жителей Хакни, он ехал невнимательно, в одной руке смартфон, в другой – сигарета. На мертвого голубя набросились вороны, но их жадность, вкупе с нравами новобуржуазных велосипедистов, приводит ко все новым жертвам. И вот уже на дорожке не один птичий труп, а несколько, и число их растет. Чем больше растерзанного мяса на земле, тем больше слетается ворон, чем больше слетается ворон, тем чаще они попадают под колеса. Алчность, смерть, порочное изобилие, одержимость технологией и новыми штучками, помешательство на моде и социальном статусе – все это Лондон. По этому реальному-нереальному Лондону ходил Иэн Синклер, а потом записывал правдивые вымышленные истории.

Лондон. Самое начало ноября. По Оксфорд-стрит перемещаться невозможно, в торговые центры лучше не заходить, а сетевые кофейни принялись торговать сэндвичами в специальных красно-белых коробочках. Это значит, что до Рождества осталось меньше двух месяцев и кошмар будет только нарастать, the torture never stops, а от песни Last Christmas в исполнении несчастного Джорджа Майкла не спрятаться даже в церкви Святого Мартина-в-полях. Единственное место, куда почти не добирается цикличный Апокалипсис Консюмеризма имени Святого Семейства, – charity shops, магазины благотворительных обществ, где нередко обретают свой конец экс-рождественские подарки, в том числе и книги. Отправимся же посмотреть, что и как происходит с книгами в этих магазинах – кажется, последних в нашем мире местах, которые действительно имеют отношение к любви и состраданию.

Главный из таких магазинов – Oxfam. Ассоциация благотворительных обществ, самых разных, от квакеров до социалистов, была создана при участии преподавателей Оксфордского университета в 1942 году. Несколько лет спустя открылся первый ее магазин, куда местные жители могли сносить ненужные им вещи, одежду, книги и так далее. Все это продавалось по очень скромным ценам, и вырученные деньги шли на поддержку бедных и жертв самых разнообразных природных и общественных катастроф. Название ассоциации расшифровывается просто: Oxford (город, где она была создана) плюс сокращенное слово famine («голод»), что указывает на то, кому именно помогали отцы-основатели организации. В Британии около 750 магазинов Oxfam, из них сотня специализированных – книжных и музыкальных. С самого начала благотворители считали благотворительность делом ничуть не унылым и не лишенным даже какого-то шика. Не кликуши и не удалившиеся от мира монахи, продавцы лавок Oxfam – люди с воображением, и одна из их главных целей – сделать благотворительные магазины интересным местом. Действительно, в Oxfam интересно заходить: и приносить туда что-то, и уносить из него добычу, купленную за сущую мелочь. Что касается книг, то их выбор в каждом отдельном Oxfam’е зависит от социокультурной карты окружающего района. В этом смысле магазины сети являются важнейшим маркером местной жизни; я все жду, когда социологи обратят на это внимание. Чуть не забыл: в Великобритании в магазинах Oxfam работает больше двадцати тысяч волонтеров. Это число отчасти уравновешивает количество банкиров в стране и еще недавно делало жизнь в Соединенном Королевстве хотя бы чуть-чуть осмысленной. Впрочем, все в прошлом: Брекзит перетянул весы в пользу идиотизма.

Мой любимый Oxfam находится в Хакни на Кингсленд-роуд, недалеко от Долстон-джанкшн. Собственно, туда я таскал ненужные шмотки, книжки и диски, оттуда же нередко приносил домой второе и третье, в меньших, слава богу, количествах. Это самый элегантный Oxfam из всех, что я видел в Британии; даже, я бы сказал, не просто элегантный, а cool.

Я часто фотографировал – для себя, конечно, – их витрины, которые сделаны с большей тонкостью и стилем, чем любые Zara или Gap на Оксфорд-стрит, не говоря уже о дорогих лавках на Пикадилли и Бонд-стрит. Что намекает, между прочим, на одну любопытную и даже очевидную вещь – изящество, стиль и воображение никак не связаны с деньгами.

Уже витрина магазина дает некоторое представление о социальном составе этого района, его образовательном эпикризе, его культурных предпочтениях. Хакни, особенно Долстон – район многоэтнический, многоконфессиональный, переживающий сейчас джентрификацию, которая вскорости, увы, навсегда изменит его стиль и звучание/тон. Еще Долстон – столица европейских хипстеров. До появления этих смешных бородачей в узких брючках в Хакни жили журналисты, писатели, переводчики, художники и издатели. Раньше они сильно выделялись на социальном фоне этого района, сейчас – все меньше и меньше. Вышеперечисленные обстоятельства определяют основные книжные фонды долстонского Oxfam’а. Конечно, не все там столь уж cool и высоколобо: есть и банальная беллетристика, и устаревшие путеводители, и детские книги, и журналы National Geographic. Однако вышеперечисленное, будучи помещено в оправу, состоящую, к примеру, из книги о великой группе 1980-х The Smiths, исследования истории итальянского Ренессанса, сочинений Альбера Камю и Клауса Манна на языке оригинала, а также интеллектуальных бестселлеров последних лет вроде перевода «Благоволительниц» Джонатана Литтелла, выглядит как произведение концептуального искусства, как тонкая игра – что есть чистая правда.

Перед нами – система культурно-исторических цитат, отсылок к самым разным слоям «низкой» и «высокой» культуры, которую понимающий человек распознает, а не понимающий не заметит, но в любом случае чем-нибудь заинтересуется, а то и купит. Тут явлен другой тип отношений между покупателем, товаром и общественной пользой, внешне рыночный, но на самом деле он ближе к принципам, которые исповедовали английские эстеты-социалисты из группы прерафаэлитов и движения «Искусств и ремесел». В магазине Oxfam современный капитализм – наемный работник, а не хозяин. В этом смысле именно здесь – а не на Оксфорд-стрит – дух Рождества, дух подлинного христианства как религии исторической и европейской, религии нестяжательской, деятельной и даже радостной.

И конечно же, Oxfam преподает горький урок всем участникам рождественской книжной лихорадки. Писатель, который в спешке заканчивает очередной роман или очередную биографию поп-певца, чтобы книга его успела попасть на полки магазинов, успела быть купленной, завернутой в красно-белую бумагу со звездочками и положенной под рождественскую елку, увидит здесь финал издательской суеты. То, подо что закладывали немалые бюджеты, что рекламировали в газетах и в метро, о чем были вынуждены писать рецензенты, печально наблюдающие исчезновение своей профессии, вот оно, среди поп-культурной мишуры давно прошедших праздников, потрепанное, слегка пыльное, на ценнике – £1.

Аванс давно потрачен, гонорар ушел на ипотеку, ненужные подарки сданы в Oxfam – к чему была ярмарка рождественского тщеславия? Ответ прост: все, абсолютно все в этом мире найдет свое последнее пристанище в магазине Oxfam. Благодаря замечательным людям, которые семьдесят лет назад придумали эту систему, благодаря тысячам сегодняшних волонтеров даже бессмысленные книжки, изданные для нужд бессмысленного рождественского шопинга, приносят настоящую – пусть и скромную – пользу. Так что еще один урок Oxfam’а – скромность. Не глупые революционеры с Че Геварой на майке, а веселые, раскрашенные в разные цвета, татуированные сотрудники магазина Oxfam на Кингсленд-роуд меняют жизнь в нашем мире к лучшему – медленно, почти незаметно, очень скромно, но без всякой остановки.