От ненависти до любви - Нэн Райан

— Объясни Совсем-не-Говорит, что я очень сожалею и прошу у него прощения за то, что ударила его. Мне бы хотелось стать ему другом.

— Скажи ему сама, Висинкала, — откликнулся Ночное Солнце, подмигнув Не-Говорит.

— Но он же глухой. Ночное Солнце усмехнулся:

— He-Говорит читает по губам. И к тому же понимает английский язык.

Марти в ужасе посмотрела на Совсем-не-Говорит. Старый индеец, смущенно улыбаясь, кивнул. Она метнула взгляд на Ночное Солнце. Тот расхохотался.

— Ты воплощенный дьявол! — Марта вспыхнула от возмущения, вспомнив, как и что говорила старику о Ночном Солнце.

— Наверное, это нечистая совесть беспокоит тебя, любовь моя, — шутливо заметил Ночное Солнце и обратился к старику: — He-Говорит, разве ты когда-нибудь повторял то, что тебе доверяли в приватной беседе?

Глядя на Марти, старик энергично покачал головой. Протянув He-Говорит руку, она улыбнулась и очень отчетливо сказала:

— Будешь моим другом? Возможно, мне еще не раз захочется поговорить об этом несносном мужчине, но при этом знать, что мои слова не передадут ему.

Старик пожал руку девушки и, не произнеся не единого слова, заверил ее в том, что чужие тайны не идут дальше его ушей.

— Как бабушка? — спросил Ночное Солнце. Лицо старого воина выразило волнение.

— Ей снова нездоровится? He-Говорит кивнул.

— Присмотри за лошадями, старый друг, — попросил Ночное Солнце и, взяв Марти за руку, повел ее к жилищу Кроткой Оленихи.

В типи оказался Идущий-по-Следу. Взглянув на молодых людей и кивнув им в знак приветствия, он безмолвно удалился. Кроткая Олениха широко улыбнулась, заслышав их приближение, и попыталась подняться.

Встав на колено перед постелью, Ночное Солнце положил руку бабушке на плечо:

— Ложись! Мы с Марти сядем рядом и расскажем о наших чудесных приключениях на холмах.

Молодые люди провели с Кроткой Оленихой остаток дня. Когда стало смеркаться, Марти поднялась, поцеловала Кроткую Олениху и, желая оставить ее наедине с внуком, вышла под открытое небо. Там девушку ждал Таинственный Воин.

Когда Марти удалила», Ночное Солнце сказал бабушке:

— Я могу отложить свою поездку в Колорадо, пока ты не поправишься.

Старая индианка улыбнулась:

— Возможно, тебе придется ждать очень долго, Ханхепи Уи.

Кроткая Олениха много лет не называла внука лакотским именем и, казалось, понимала, что ей больше не придется называть его так. Побеседовав с бабушкой, Ночное Солнце прижал ее руку к своей груди.

— Я уезжаю завтра на рассвете. Теперь мы должны попрощаться.

— Да, попрощаемся теперь, Ханхепи Уи.

Ночное Солнце поцеловал старушку и поднялся, но Кроткая Олениха остановила его:

— Постой минутку и дай мне наглядеться на тебя. — Слезы заполнили незрячие глаза старухи.

Дрожь охватила молодого воина.

— Кто из нас, бабушка? Ты или я? — спросил он.

Она поняла его вопрос. Ночное Солнце, как и старушку, тяготило предчувствие, что им не суждено больше свидеться в этой жизни.

Кроткая Олениха устремила на внука незрячий взор. Она видела пронзительно кричащего здорового младенца, который наполнил такой радостью их жизнь. Видела отважного десятилетнего мальчика на Сэнд-Крик и кровь, струящуюся по его груди. Видела худого двадцатилетнего юношу, с грустью в сердце отправлявшегося из дома, чтобы учиться буквам и цифрам белых людей. И наконец, видела красивого и сильного воина, вернувшегося в свое племя с прекрасной златокудрой женщиной-ребенком, которая станет его женой. Ради этой женщины он должен жить.

Однако Кроткая Олениха никогда не лгала своему внуку. Не станет лгать и теперь.

— Не знаю, — устало промолвила она. — Надеюсь, это буду я.

Было уже за полночь.

Ночное Солнце и Марти тихо лежали в уютном свете очага в их типи. Они долго сидели в жилище Кроткой Оленихи, и та спала, не подозревая, что внук и Марти рядом. В одиннадцать часов вернулся Идущий-по-Следу и приказал молодому вождю оставить на его попечение больную женщину, а самому пойти отдохнуть перед долгой дорогой.

Молодые люди вернулись в свой типи, и Ночное Солнце, направившись, к своему сундучку, достал оттуда бумагу и перо. Суровый и сосредоточенный, он написал завещание. Затем, аккуратно сложив бумагу, обвязал ее кожаной лентой и положил в сундук.

Марти понимала, что ей не следует задавать вопросов, поэтому начала собирать вещи, которые могли понадобиться ему в пути. Положив узелок рядом с «винчестером», она заметила, что Ночное Солнце наблюдает за ней.

Он протянул руки к Марти, и она бросилась в его объятия.

— Я составил завещание, Висинкала.

— Нет, пожалуйста….

— Ты найдешь его в верхнем ящике сундучка, — продолжал он, будто не слыша ее слов. — Половину своего имущества я оставляю тебе, а другую, если не возражаешь, передаю новой школе, открывшейся в этом году для индейцев на востоке. Карлайлская школа в Пенсильвании устроена в старых армейских бараках, и я бы хотел…

— Прекрасная мысль — дать им денег, — тихо согласилась Марти.

Он улыбнулся:

— Ты очень разумная женщина. Я люблю тебя.

— Если так, может быть…

— Нет, Висинкала, нет. — Ночное Солнце отступил.

— Подожди, — Марти вновь приблизилась к нему, — ты не дослушал. Позволь мне подстричь тебя, прежде чем ты уедешь.

Ночное Солнце усмехнулся:

— Мне казалось, тебе нравятся мои волосы.

— Так и есть, но… ты будешь в меньшей опасности, походя на…

— Белого человека?

— Да, выглядеть более традиционно. — Она вцепилась в его поднятую руку. — Ты приедешь в Денвер, и, боюсь, кто-нибудь…

Изумрудные глаза смотрели на него с такой тревогой, что Ночное Солнце сказал:

— В моем сундучке есть маленькие ножницы. Я привез их из Гарварда для бабушки, но она отказалась их принять.

— Разденься. — Марти пошла за ножницами. Когда она закончила, лакотский воин Ночное Солнце вновь выглядел как выпускник Гарварда Джим Савин.

Любуясь своей работой, Марти сказала:

— Обещай мне, что на подъезде к окраине города сменишь одежду. Я упаковала вещи, которые…

— Ты становишься наставительной, — усмехнулся Ночное Солнце. — Кстати, дорогая, у меня тоже есть указание для тебя.

— Да?

Он запустил палец за вырез ее рубашки.

— Раздевайся.

— Все, что пожелаешь.

Теперь обнаженные возлюбленные лежали в печальном молчании, и каждый старательно запечатлевал в памяти образ, запах и прикосновения другого.