Опаловый соблазн - Рене Бернард

— Ты уверена? — Он наморщил лоб.

— Танец — это прекрасное воплощение жизни и любви. Это искусство двигаться вместе как одно целое, понимать и доверять друг другу. Танец раскрывает истинный характер человека.

— Это плохо, Изабель, — убежденно заявил Дариус. — Я не готов демонстрировать тебе, что я невоспитанный и неисправимый.

— Нет, — засмеялась она, — этого не случится. Подойдя ближе, она положила его руку себе на талию, так что его ладонь оказалась у нее на спине, а потом взяла за другую руку, чтобы поставить в позицию.

— Распрями плечи. Понимаешь? Ты будешь вести меня легчайшими прикосновениями, а я буду повторять твои движения. На танцевальной площадке ты проявляешь заботу обо мне, незаметно глядя на меня и следя за тем, чтобы не направить меня на стену.

Теперь пришла его очередь рассмеяться, и Изабель была рада снова услышать его смех.

— Или на мебель, — добавил он.

— Или на мебель, — согласилась она. — Готов?

— О Господи. Думаю, да. Однако здесь нет музыки.

— Нет? — Она улыбнулась ему шаловливой улыбкой. — Существует еще одна причина, почему вы должны научиться танцевать, мистер Торн.

— И что же это за причина, моя Елена?

— Во время танца мир исчезает, остаемся только мы, и ничто не имеет значения, Дариус. Здесь в таком положении я в безопасности, меня защищают твои объятия. А ты непобедим, дорогой. — Она затаила дыхание, заметив, что у него снова загорелись глаза.

— Тогда мы должны танцевать.

Первые шаги были нескладными, но Изабель не позволила Дариусу потерять темп. Она тихо напевала и смотрела на него, как будто танцы в гостиной среди ночи были обычны, как овсяная каша, только намного приятнее.

«Ну же, любимый, заставь мир исчезнуть».

И тогда свершилось волшебство.

Тело Дариуса уловило ритм вальса и постепенно приняло на себя руководство танцем. Дариус кружил ее по комнате, пересекая полоски лунного света и света от камина, пока Изабель не забыла, что это урок.

Дариус, должно быть, остановился, чтобы поцеловать ее, но ей казалось, что они не останавливались.

Продолжением танца стал поцелуй, и Изабель отдалась головокружительному вихрю возбуждения, охватившего ее тело. Погрузившись в мягкое тепло ее рта, язык Дариуса пробрался глубже и ласкал ее, и Изабель в ответ на боль между бедрами застонала, представив, что Дариус глубоко внутри ее.

Она старалась справиться с собой, твердо решив дать больше, чем получила, излечить его душу и убедить его: то, что происходит между ними, не имеет никакого отношения к жестокостям, которые он описал в своих заметках.

Она отвела его в спальню и, мягко толкнув на постель, устроилась позади него.

— Что ты задумала, Изабель? — спросил Дариус, когда она сняла с него очки и положила их на прикроватный столик.

— Ш-ш-ш. В эту ночь я Елена. — Она поцеловала его в затылок, а потом в чувствительную точку между лопатками.

— До чего приятно, — прошептал он.

— Тогда я займусь именно этим — буду делать тебе приятное. — Изабель покрывала поцелуями его спину, скользя губами по коже и касаясь ее языком, пока не вызвала у него стон. Потом она подула на влажное тело и улыбнулась, когда от неожиданного ощущения его кожа покрылась пупырышками.

— Это мучение, — вздохнул он.

— Прекратить?

— Нет, ни за что.

Изабель массировала ему усталые плечи, чтобы, насколько можно, унять боль, а потом подушечками у оснований больших пальцев рук с нажимом водила вдоль впадины у позвоночника, выискивая узлы напряжения и разминая мышцы, пока равномерное тепло у нее под руками не стало слишком мощным соблазном. Развязав ночную рубашку и спустив ее с плеч, она прижалась грудями к Дариусу, и от этого приятного прикосновения у нее мгновенно затвердели соски.

Он вздохнул от удивления, но с удовольствием вытянулся вдоль нее, ища более тесного соприкосновения тел.

— Это мне нравится.

Улыбнувшись, Изабель попыталась неторопливо скользнуть вниз по его спине, чтобы еще больше раздразнить его, но Дариус быстро, как кот, повернулся и уложил ее под себя на перину.

— Позволь мне, Дариус. Позволь мне любить тебя.

— Как пожелаешь. — Отпустив ее, он растянулся на кровати.

Она бесстыже уселась на него верхом и, опробуя свою новую власть, неторопливо продолжила восторженное поклонение, целуя и дразня его тело. Изабель хотела доставить ему удовольствие и, безошибочно ощутив толчок его члена ей в живот, подумала, не упустила ли очевидную возможность.

Став на четвереньки, Изабель намеренно провела длинными волосами ему по груди в направлении его поднявшегося ствола и, завороженная мужской красотой его члена, такого прямого и привлекательного, нагнулась, мечтая насладиться им, но Дариус ее остановил.

— Дариус! — возмутилась она, но тотчас забыла о возражениях, когда ее маленький мир сузился до одного знакомого движения его тела у ее живота.

Скомкав ночную сорочку у нее на талии, Дариус обнажил ей ноги и раздвинул бедра, и Изабель взглянула ему в лицо, не стыдясь своей потребности и сознавая, что он может видеть, какой влажной она стала и какой распутной.

— Миттельшпиль, — прошептал он, и Изабель широко раскинула руки, приглашая его.

— Да! Чудесный затяжной миттельшпиль, прошу тебя…

Он опустился на нее, и Изабель вздохнула от счастья, когда ее возлюбленный Черный Король исполнил желание своей Белой Королевы.

Дариус не отпускал Изабель, пока ее дыхание не стало ровным и она не погрузилась в сон у него в объятиях. Он смотрел в потолок, отчаянно стараясь последовать за ней, но мысли не давали ему покоя.

Даже его желание Изабель подверглось влиянию его мрачного просвещения. Когда она попыталась опуститься на колени между его ног, у него внезапно возник в памяти образ Шарлотты из «Бархатного дома», которая предлагала ему подобную услугу таким спокойным тоном, каким обычно предлагают чай.

Изабель права: ему это приносит больший вред, чем он ожидал.

Но его любовь к Изабель осталась не оскверненной.

Она научила его танцевать.

Слезы навернулись ему на глаза, но Дариус огромными усилиями постарался сдержать их.

Что бы ни произошло, этот урок он пронесет через всю оставшуюся жизнь. Господи, помоги ему.

— В чем дело? — На следующее утро после поисков — правда, недолгих — Изабель наконец обнаружила Дариуса сидящим в одиночестве, неподвижно, как статуя, в необычном месте для человека, не имеющего склонности к музыке, — в углу музыкального салона, возле окна, рядом с витиевато украшенной арфой.