Бой под Талуканом - Николай Прокудин

– Нет, я туда вообще не вхож, боюсь, если моя «старуха» узнает, убьет! Она у меня жандарм в юбке, рассердится – ушибить может.

– Боишься? – удивился я.

– Еще как боюсь. Если бы ты знал, Ник, какой у нее тяжелый взгляд и суровый характер. А какая силища в руке! Видишь, я здоровяк? А жена мощнее меня в два раза, если врежет один раз, то второй раз стукнут по крышке твоего гроба.

– Такие страсти рассказываешь! Вовка, ты ведь такой здоровенный, не может быть, чтоб тебя мучила женщина!

– Может! Поэтому я пью только в компании с Берендеем.

Уразбаев тащил два пыльных матраса и вещмешок, а я взял его радиостанцию и понес к казарме. Было грустно от известия о гибели Валентина. По дороге мы столкнулись с бегущим нам навстречу Ветишиным.

– Сережка! Выздоровел! – заорал радостно я.

– Ник! Все живы? Как я рад вас всех снова видеть! – И он бросился мне на шею.

– Серый, как рука, лицо, все зажило?

– Как на собаке. А какие медсестры за мной ухаживали, от их любви я поправился вдвое быстрее. Сюда вернулся, и здесь меня на ноги ставили этим же способом.

– Ну беги, любимец женщин, к ротному, докладывай, жеребец, о возвращении и забирай свой взвод, а то я с ним за месяц устал.

– Как мои узбеки? Вели себя хорошо?

– Лучше не бывает, только один раз я плющил кулаком толстую физиономию Исакова. Алимов же с Таджибабаевым вообще золотыми солдатами стали. А Таджибабаеву стоило сержантское звание пообещать, так он зашугал своих земляков.

– Все, бегу, бегу, иди в казарму, там тебя Острогин ждет! – весело крикнул Сергей и помчал дальше.

«О! Острогин вернулся, как быстро время летит», – подумал я, вновь погрузившись в невеселые размышления, на этот раз о доме, о семье.

Я заскочил в бытовку и остолбенел. За столом сидел и что-то жевал малознакомый человек.

– Серж! Что с тобой сделали? Это не ты! Ну и харя! – закричал я, разглядывая располневшего не в меру друга.

– Нет, это я! – ухмыльнулся он. – Видишь, как я раздобрел в поездках по гостям. В Ленинграде побывал, в Сочи, в Алма-Ате! Круиз! Десять килограммов! Х/б не налезло, вот и сижу голым по пояс, жду, когда старшина принесет новую «афганку».

– Да, парень! Рожа у тебя прямо трещит по швам, как же ты в горы полезешь, а? – посочувствовал я и одновременно позавидовал его отдыху.

– Что морда, ты посмотри, какие мышцы, какой я торс себе накачал!

– Слушай, культурист несчастный, это все сало – и оно переплавится на солнце! Водку привез? Сегодня назначено обмывание наших орденов.

– Привез. Черт! Я планировал с ней к дядьке съездить, давно уже не виделись.

– Ничего, еще купишь! Я сейчас пойду закусон организовывать. Сало, консервы, все, что есть привезенного домашнего, не жри, народ закусит!

– А кто участники мероприятия? – спросил Серж.

– Все наши.

– Хм… на такой коллектив не хватит, – насупился Острогин.

– Кому не хватит, пойдет и еще купит, наше дело – мероприятие организовать и начать. А дальше, как пойдет.

– А как пойдет? – улыбнулся Серж.

– Пойдет, я думаю, хорошо, и мероприятие грозит затянуться. Будем раскачивать женский модуль до утра. Комбат, к счастью, еще в отпуске, замполит Золотарев и Цехмиструк – тоже. Ошуев послезавтра улетает в Ташкент, ему не до нас. Воля! Хоть несколько дней, но расслабимся. А потом вновь заявится наш «усатый деспот», наш «папа и мама» в одном стакане. Хоть бы Подорожника выдвинули на какую-нибудь вышестоящую должность!

– А Ошуева тоже, в Генштаб – не ближе! – согласился со мной Сергей.

– Бугрим, куда нам посоветуешь направить коллектив для пьянки? – спросил я подошедшего сдать автомат в оружейку комсомольца.

– Настоятельно рекомендую организоваться в первой комнате справа. Там парикмахерша живет, – сладко закатил глаза Витюша и облизнулся.

– Ну вот, мы тебя о деле спрашиваем: где лучше сесть, чтоб места на всех хватило, а он о своем – кобелином, – возмутился Сергей.

– Почему о своем? Обо всех. Там несколько девчонок новеньких молодых живет. Элька-одесситка, Ленка, Танька…

– Хватит болтать, иди, озадачивай женскую организацию на закуску, через час собираемся, – прекратил я поток его перечислений.

Мы загрузили пару больших коробок банками с тушенкой, с салатами, рыбными консервами, овощами, и караван двинулся в путь. К нашему искреннему удивлению, четыре стола стояли в коридоре и уже ломились от закуски, а тарелки расставлял лично Берендей.

– Ты что, Саня, с дуба рухнул? Так расщедрился? – удивился я. – Вроде никто у тебя ничего не просил.

– Ник, я же уважаю хороших людей. А для таких орлов, как вы с Сержем, мне ничего казенного не жалко. Кто старое помянет – тому глаз вон! – И усатый прапорщик расплылся в широкой улыбке. – Да и Соловей за вас замолвил словечко.

– Что ж, Санек, спасибо на добром слове! Садись и отдыхай, теперь мы посуетимся, – поблагодарил его Острогин, и мы дружно принялись вскрывать банки, бутылки, расставлять стаканы.

Вскоре объявился Бронежилет. Я онемел, так как не ожидал этого гостя, особенно после последней ссоры.

– Ник, выйди из прострации, – толкнул меня в бок Сбитнев. – Это я его пригласил. Нужно и успех операции обмыть, да и лучше, чтоб он тут был, чем нас строить начал в разгар мероприятия. Сейчас еще Головской тушенку приволочет и спирт выделит из своего запаса.

Народу собралось человек двадцать, в ротах с солдатами остались только новички да те, с кем за столом сидеть никому не хочется. Но это относилось к полковым штабным и тыловикам, поэтому батальон был практически в полном составе.

Лонгинов на правах старшего начальника поднял кружку и провозгласил:

– Опустить ордена в стаканы и достать их зубами, как положено, осушив для этого стаканы до дна, товарищи офицеры!

– А я свой уже в Союз увез! – воскликнул Острогин.

– Жаль. Значит, орден Ростовцева будете вынимать по очереди!

Я бросил Звезду в кружку, почти до краев наполненную водкой, и мужественно проглотил «огненную жидкость» в четыре глотка, достал двумя пальцами орден и передал Сергею. Он повторил процедуру.

У-ф-ф. В горле запершило, в груди зажгло и перехватило. Давно я лошадиные дозы не пробовал! Сразу в голове зашумело, контрольная планка упала, в голове перегорел предохранитель – и все, что планировалось, забылось. Думал пропустить четыре рюмки – и на боковую, отоспаться на мягкой кровати. Куда там! Все пошло кругом, завертелось, закружилось…

Жара, голодный желудок, ослабевший организм. Все поплыло…

Второй тост, за роту, за батальон, третий тост, стоя, за погибших. А дальше понеслось без организации. Наливали, кто сколько мог и кто что хотел. Постепенно, как всегда на таких мероприятиях, окурки и огрызки заполнили стол, начались песни, пляски, мелкие выяснения отношений. Бутылки опустели, спиртное закончилось, и я с Ветишиным и Бугримом в обнимку, распевая пьяными голосами песни, пошли за коньяком к сантехнику-спекулянту.