Сладости ада, или Роман обманутой женщины - Юлия Шилова

– Только ты забыла о том, что, кроме тети, у Вероникиесть влиятельная семья, от которой она целиком и полностью зависит. И я тебепро это уже говорила.

Сев в машину, я стала с наслаждением любоваться Москвойсквозь тонированные стекла автомобиля и мысленно радоваться тому, что ядоставила столько радости маленькой девочке с красивейшем именем Полина, а этозначит, что я сделала доброе дело и при помощи пусть и чужих денег смоглапринести пользу. Посмотрев на вмонтированную в бар фотографию, я увиделазапечатленную на ней Веронику, сидящую у бассейна с сигарой в одной руке истаканом в другой, в котором, по всей вероятности, было виски, без которого онапросто жить не может. Внизу надпись: «Зима. Лос-Анджелес. Бель Эйр».

Посмотрев на фотографию с нескрываемой завистью и удивлениемот того, что в Лос-Анджелесе такая странная зима, совсем не такая, как вхолодной России, – без снега, морозов и сильных ветров, я захотеларассмотреть ее как можно ближе и наклонилась к самому бару. На этой яркойглянцевой фотографии Вероника сидела в махровом халате, скорее всего на голое тело,потому что из-под него видны были голые ноги. За бассейном виднелся особняк,который впечатлял своими размерами, стилем и роскошью. Я вспомнила, что ягде-то читала, а может быть, слышала про Бель Эйр. Кажется, это один изпрестижных районов Лос-Анджелеса, где обитают миллионеры. Роскошный особняк былобнесен глухим забором, из-за которого не видно других, соседних особняков, азначит, на этой территории находилась целая планета, на которую могут попастьтолько избранные. Это был отдельный мир, в котором протекает своя сказочная исовершенно неординарная жизнь. Я даже подумала о том, что чувствовала Вероника,когда позировала для этой фотографии. Блаженство, умиротворенность, ощущениесвободы и превосходства… А самое главное – власть. Власть над теми, кто осталсяза забором, над теми, кто существует в параллельных мирах и живет в совсемдругих измерениях.

Мысленно я попробовала посадить рядом с Вероникой насвободный шезлонг Игоря, но картинка не получилась, стала какая-то размазаннаяи непонятная. Я не могла понять, зачем на этот шезлонг нужно усаживатьобыкновенного российского мужчину по имени Игорь, если за высоким заборомданного дома много других роскошных домов, в которых тоже живут миллионеры.Зачем давать человеку, у которого полный Капустный Яр родственников и котороготы совершенно не любишь, красивую жизнь, богатство, море удовольствий иобеспеченное завтра. Я наклонилась к фотографии и, не снимая больших, во вселицо, солнцезащитных очков, чтобы не показывать своих глаз охраннику,рассмотрела ее поближе.

– Ностальгия замучила? – улыбнулсяохранник. – Домой хочется?

– Хочется.

– Я вот тоже всегда смотрю на эту фотографию иудивляюсь.

– Чему?

– Тому, какая зима в Лос-Анджелесе. Это ж надо, наулице зима, а ты сидишь в обыкновенном махровом халате после купания вбассейне, пьешь свое любимое виски и куришь сигару. После российских зим этокажется невероятным. Фантастика, одним словом.

– Мне и самой это кажется невероятным. – Япрекратила рассматривать фотографию и, достав из сумочки тоненькую сигарету,закурила.

– И все же эта фотография реальная. Чем больше я на неесмотрю, тем больше мне хочется побывать в Штатах.

– Придет время, и съездишь. Это стоит того, чтобыпотратить свое время и деньги.

– Ника, а почему вокруг твоего особняка такой большойзабор?

– Для того, чтобы можно было спрятаться от внешнегомира и наслаждаться внутренней атмосферой.

– И что, там у всех такие заборы?

– У всех.

– Надо же!

– Как будто в России у дорогих домов заборы меньше. Тамсооружены такие стены, что впору снимать фильм о средневековых крепостях. Ивообще, любой нормальный дом начинается с забора. Когда человек устает откалейдоскопа многочисленных чужих лиц, он приезжает на территорию своего дома,обнесенную высоким забором, и приходит в восторг от того, что он недоступен дляпосторонних глаз.

– Это, наверно, для того, чтобы соседи друг другу немешали. А то, может, ругань какая, или кто музыку громко включит… – рассмеялсяБорис.

– Миллионеры друг другу не мешают, – произнесла яс особым вызовом в голосе и выпустила несколько ровных колечек дыма изо рта.

– Вероника, а мы куда сейчас едем?

Я назвала свой домашний адрес, подумав о том, что было бысовсем неплохо проехать мимо своего дома. Хотя бы не заходя внутрь, а простотак, для собственного успокоения. В этот момент зазвонил мой мобильный и надисплее определился номер Дарьи, которая записала Вероникин телефон, когда я отнее уходила.

– Люсенька, я на одну секундочку, я толькопоблагодарить за все, что ты для меня сделала.

– Ты о чем?

– Ты столько подарила Полинке, столько продуктовпринесла… Я даже не знаю, как тебе выразить свою признательность. Простослишком много всего.

– Это не я, ты же знаешь.

– В том-то и дело, что на такое способна только ты.Вероника бы никогда подобного не сделала.

– А мы будем совершать полезные дела ее руками. –Я старалась говорить загадками, чтобы сопровождающие меня мужчины ничего немогли понять. – И не стоит благодарить. Я даже ничего не хочу слушать.

– Я прямо не знаю… У меня первый раз в жизни такое.

– У меня тоже.

– Полинка так и не поняла, что за такая сказочная тетязаполонила всю ее комнату игрушками. Она все решает, что за праздник такойсегодня, день рождения или еще что.

– Как все-таки приятно радовать тех, кто тебе дорог, нетолько в праздники, но и в будни. Приятно видеть счастливые лица. Ты знаешь, японяла одну странную штуку. Счастливы не только те, кому ты делаешь приятное,но и те, кто делает это приятное. Я сделала добро, и ты даже представить себене можешь, как мне стало от этого хорошо. Потеплело на душе и полегчало насердце. Мне вдруг показалось, что я вернулась в прошлое. В детство. Ведь тогдая была божественно чистым ребенком. Это была какая-то другая Вероника. Чистая,добрая и отзывчивая. Но то время ушло, и во мне появилась какая-то жестокость.Когда что-то или кто-то из нашей жизни уходит, она всегда появляется. Кстати, ачто сейчас делает Полинка?

– Ест огромный киндер-сюрприз и раздевает подаренныхтобой кукол. Я ее ругала, а ей все равно.

– За что ругала?