Одноглазый дом - Женя Юркина

все больше: Флори ощущала эти ползущие прикосновения по всему телу.

– Ты видел? Шкаф дернулся!

О нет, нет. Молчать. Ей нужно молчать и не двигаться. Она зажала рот ладонями, чтобы ни один звук не вырвался. Зажмурилась, задержала дыхание, замерла, стараясь не думать о противных жуках. Попыталась отключить чувства – и погрузилась в какое-то странное, полуобморочное состояние. В нем Флори больше не ощущала ползающих по телу насекомых. Ее накрыло волной жара, сдавило – это показалось столь же приятным, как попасть под тяжесть теплого одеяла.

– Рыбьи потроха! – выругался следящий по ту сторону шкафа.

Следом раздались торопливые шаги и брань. Потом где-то наверху хлопнула дверь, что вывело Флори из оцепенения. Тогда она попыталась пошевелиться, но не смогла. Что-то удерживало ее, прижав к стенке шкафа, словно остальное пространство заполнилось жуками и места больше не осталось. Медленно, как волна, помутнение отступило, и Флори осознала, что это Дарт закрыл ее собой.

Тишина окутала Корень-дом. Опасность миновала, а они зачем-то продолжали неподвижно стоять в кромешной темноте, внутри душного шкафа, кишащего древоточцами. Эмоции застыли в ее глазах дрожащими слезами, встали в горле комком сдерживаемого крика, поползли мурашками по телу…

– Ты в порядке? – прошептал Дарт. Его дыхание защекотало кожу, и Флори вздрогнула, потому что это напомнило о ползающих жуках.

– Кажется.

Он отстранился, а затем толкнул дверцу. Запах земляной сырости ударил в нос, а в следующее мгновение желтый свет фонаря озарил их убежище. Флори поспешила выбраться наружу и, зацепившись ногой за какую-то безделушку, под лязг и грохот вывалилась из шкафа. Оставалось надеяться, что следящие ушли достаточно далеко и не услышали шум.

Она ушибла колени и, на пару мгновений уступив боли, позволила Дарту помочь. Он поднял ее, точно деревянную фигурку, упавшую с полки. Придя в себя, Флори деловито отряхнула платье, а после принялась складывать вещи обратно в шкаф. Среди многочисленных статуэток, серебряных подстаканников и прочей бесполезной роскоши нашелся вычурный канделябр – латунный, с чашами для воска в виде цветка лилии. «Не желаете украсить дом к Ярмарке?» – всплыло в памяти, и Флори рассказала, что видела точно такой канделябр у старьевщика. Дарт задумчиво поджал губы и кивнул. Благодаря случайной находке они знали, с кем стоило поговорить о делах Сильвана.

Больше Корень-дом ни о чем не рассказал, намекнув на то, что им пора уходить. Задерживаться они не стали.

У самой двери Флори услышала странный урчащий звук, будто бы голодный желудок требовал еды.

– Вот хитрец, – пробормотал Дарт, снимая с пояса флягу.

Флори спросила, что происходит.

– Безлюдь клянчит порцию дождевой воды за помощь, – усмехнулся Дарт, а затем, кажется, обратился к самому Корень-дому: – Ты же защищал себя, старина.

Он все-таки выплеснул остатки дождевой воды на пол. Из темноты снова раздался противный хлюпающий звук. Флори вспомнила жуков, из-за которых они едва не попали в лапы следящим, и содрогнулась.

– Какая же мерзость, бр-р-р! – Она скривила губы от отвращения. – Я думала, что рассыплюсь на мелкие кусочки.

– Не рассыпалась бы, – заверил Дарт. – Я держал тебя крепко.

Флори почувствовала, как ее щеки вспыхнули, и спешно зашагала наверх.

Ночной поход в Корень-дом вымотал ее. Она почти не спала и утром чувствовала себя совершенно разбитой. Лишь мысль о том, что нужно собираться к празднику, заставила подняться с постели. Не успев приготовить платья с вечера, Флори взялась за дело, даже не спустившись к завтраку. Офелия заботливо принесла ей тарелку прямо в комнату, а после осталась наблюдать, как ее простенькое льняное платье преображается. Спустя часы кропотливой работы лиф украсила растительная вышивка, дополненная жемчужными бусинами. Примерив наряд, Офелия побежала крутиться перед зеркалом. Утром Дарт забрал его из ремонта, с трудом затащил по лестнице, да так и оставил в коридоре.

Дожидаясь сестру, Флори с унынием перебрала свои вещи, не найдя ничего подходящего. Можно было бы поменять пуговицы на старом платье, добавить кружева или вышить стеклярусом пояс, но не за час до выхода. Утешало то, что удалось порадовать Офелию. Пьер-э-Металь редко видел, как она улыбается, и пора было показать ему, что он терял.

Флори выглянула в коридор и обнаружила там лишь одиноко стоящее зеркало. В спальне Офелии тоже не было. Зато внимание привлек гардероб, в который, по ее словам, было опасно заглядывать. «Не опаснее, чем явиться на праздник в чем попало», – подумала Флори, но не успела коснуться ключа, торчащего из дверцы, как ее остановили строгой фразой:

– Лучше этого не делать.

Дарт стоял в дверном проеме, подперев его плечом и сложив руки на груди.

– Это платья Доры.

– Кто она?

– Одна из последних жительниц дома. Обожала платья до беспамятства. На нее работали сразу три швеи, представляешь? Каждый день ей требовалось примерять что-то новое. Пожалуй, она была одержима платьями, раз стала шкафным призраком.

– Призраком? – переспросила Флори, и губы ее дрогнули. Она уже давно выросла, чтобы пугаться детских страшилок, однако Дарт выглядел таким серьезным, что заставлял поверить ему на слово.

– Так или иначе, лучше их не трогать, – сказал он и ушел. Уже из коридора он крикнул: – Офелия на улице.

Ее внезапное исчезновение оказалось частью приготовлений. Юная леди отправилась на поиски цветов для прически, а после заняла свое место перед зеркалом, вплетая в длинные косы ленты и незабудки. В отличие от нее Флори была погружена в тревожные размышления: о призраке из шкафа, визите в Корень-дом и своем праздничном наряде. Пришлось облачиться в простенькое платье цвета шалфея с белым воротником. Исцарапанные колючками и ветками ноги не добавляли ее образу шарма. Совсем не такое впечатление Флори хотела произвести.

Зато Офелия выглядела очаровательно. Бусины на ее платье напоминали капли росы на листьях, а ленты в длинных косах побегами вились вдоль россыпи голубых незабудок. С охапкой полевых цветов она была самим воплощением Ярмарки. Внешний вид Дарта чем-то напоминал этот незатейливый букет: немного растрепанный, собранный по частям, привлекательный своей небрежностью. Брюки казались старомодными, словно достались по наследству от другого костюма, чей пиджак, увы, не дожил до счастливого момента. Белая рубашка выглядела новой, а вот двубортный жилет с металлическими пуговицами и цепочками, их соединявшими, явно имел происхождение из гардероба Десмонда. Подумав о нем, Флори понадеялась, что столь ветреная натура может передумать и все-таки явиться на праздник.

Однако вместо себя он прислал Бола на старой колымаге. Удивительно, как такой здоровяк влез туда и не смял ее под собой.

– Хозяин просил передать поздравления с началом Ярмарки, – пробасил он.

Дорога была неблизкая, что предоставило достаточно времени для разговоров и размышлений. Офелия болтала