Земля – лишь ферма - Артем Мироненко

Проведя ладонью по лицу Натали, я, кивнув, моргнул ей с тем намеком, что все будет хорошо, а затем вылез из зазуаркаса, ступив на мягкую светло-коричневую почву.

– Чего ты так нервничаешь, вредное зеленомордое создание? Ничего же не случилось.

– Да-да, не случилось. Все, идем в лагерь. Быстрее, быстрее. Нас и так уже там заждались.

– Успеем… – окинув взглядом докторшу и последовав за коротышкой, задумчиво протянул я. – Что-то ты мутишь.

Прямо по курсу проходило совещание, наверняка инициированное Давидом. Я был готов и руку, и ногу, да хоть голову дать на отсечение, что грешок сей за его душонкой числился! Откуда такая уверенность? Ведь может же быть, что я все-таки ошибся и виной всему мое предвзятое отношение к добропорядочному и интеллигентному человеку?

Нет, не может!

Предвзятость здесь ни при чем, зато уверенность более чем обоснована. Она базируется на горьком опыте общения с этим интеллигентом, идущим на поводу у своих непомерных амбиций. И если раньше ему приходилось загонять их поглубже и довольствоваться малым, то теперь он не упускал ни единой возможности, чтобы явить оные миру в полной мере.

Предводитель «Молота» предался забвению через свежевание, а его верный последователь получил доступ к самому сладостному наркотику во Вселенной – власти, вызывающему необратимую психологическую зависимость, рост эго и жуткие ломки при прекращении «мозговых инъекций». Давид был обречен. Примеряя корону вождя галактического пролетариата, он и не подозревал, что та пустит корни в его духовную оболочку, овладеет сознанием и подчинит волю.

– Вот это я понимаю! Видишь, твоему другу некогда нюни распускать и отвлекаться на всякую ерунду. У него дела на первом месте, а у тебя – бабы. Брал бы пример.

– Не бабы!

– Да пусть хоть нераспустившиеся бутоны мисалозы, не все ли равно? От этого твоим женщинам легче не станет, а их бутонам и подавно…

– Что ты этим хочешь сказать, недомерок?!

– Вот уже и на личности перешел.

– Сейчас еще и не то услышишь! Колись давай?!

– Забудь! Просто сказал не подумав. С тобой такого не бывает?

Окружив себя новоиспеченными воинами, Давид разглагольствовал на приевшиеся темы:

– Ладно, на месте все обмозгуем, каждый шажочек просчитаем, а потом будем ждать столько, сколько потребуется. Недели, месяцы, годы. Пока не наступит тот самый момент, когда мы сможем нанести сокрушительный удар долговязым оккупантам.

Бородатый кивал едва ли не каждому слову, папаша поддакивал, а Кирилл по мере возможности переводил обеспокоенный взгляд с рассказчика на аэромобиль. Судя по всему, его мало интересовали сомнительные планы Давида и будущие победы над галактическими фашистами, так же как и меня. Сейчас нас волновало только будущее девушек, которое легко предугадывалось без всяких предсказателей и уж точно не сулило им ничего хорошего.

В очередной раз посмотрев в сторону зазуаркаса, Кирилл вдруг обомлел. Лицо, наделенное природой ярким румянцем, побледнело, рот самопроизвольно приоткрылся, а в глазах отразился ужас. Нет, боль. Нет, скорее гнев. Или отвращение? Да много чего в них отразилось, однозначно не связанного с чем-то хорошим. Более того, уверен, моя физиономия стала такой же ошеломленной и взбешенной, когда я обернулся и увидел то, что видел он.

Везти девушек к месту назначения долговязый не торопился. Он решил «передохнуть» с дороги. Как я узнал, к какому полу принадлежало существо? Торчащий сквозь расстегнутую нижнюю молнию комбинезона половой орган являлся ярким тому подтверждением! Таких размеров «агрегаты», наверное, даже в фильмах для взрослых редко увидишь. И долговязый этим гордился, ой как гордился. Зная, что мы наблюдаем, он закинул руки за голову и, выгнувшись в спине, неоднократно покрутил туловищем вправо-влево.

Не дай бог кому-нибудь такое приснится! Во сне увидишь, и не факт, что не очутишься в больнице с инсультом, инфарктом или психическим расстройством. Если вообще проснешься. А тут этот кошмар, этот срам происходил наяву, его уже заприметили и другие. От них посыпались возгласы вроде «Тьфу!», «Бэ!», «Фу!», и, конечно, не обошлось без матерных выражений.

Я же молчал, стоял как вкопанный. Здравый смысл подсказывал, к чему все идет, а внутренний голос не упустил возможности лишний раз надо мной поглумиться, но я отказывался верить первому и полностью абстрагировался от второго. Я выжидал, а чего, и сам не знаю.

Из ступора меня вывела рука Серебана, похлопавшая по моему колену и подергавшая за штанину.

– Эй, пойдем, дружище. Мне жаль, но ты бессилен что-либо изменить, – сочувственно протянул он. – Оставь все, как есть, жизнь дороже. О себе не думаешь, так о девоньках своих подумай. Ведь хуже только сделаешь. Ты слышишь меня, нет?

Развернувшиеся далее события пресекли мое намерение ответить коротышке. Внутренний голос вовсю злорадствовал, потому как предсказания здравого смысла начали сбываться со стопроцентной точностью. Подняв подлокотники и схватив Натали за шиворот, как какую-то дворнягу, долговязый вытащил ее из зазуаркаса и, бросив обратно ничком на сиденья, подтянул к себе за ноги.

– Что за… – еле выдавил я.

Она кричала и вырывалась, как могла, но долговязая лапища, обрушившаяся на ее спину, заставила замолчать и не рыпаться. Лапа с такой силой прижала Натали к сиденьям, что каждый глоток воздуха давался ей с большим трудом, не то что речевой звук или телодвижение. Докторша лишь подрыгала ногами, свисающими из салона зазуаркаса, когда тот облапал ее ягодицы, похлопал по ним и приложил ладонь к паху.

По моему телу пробежала дрожь, причем не единожды, а сердце заколотилось как бешеное. В последний раз оно так колотилось на сеансе гипноза, когда я до мельчайших подробностей восстановил в памяти день гибели родителей. Возможно, текущие события, стремительно развивающиеся на моих глазах и касающиеся человека такого же близкого и родного, являлись не настолько трагичными – по крайней мере, пока, – но взволновали не меньше.

Однако, если тогда я не в силах был что-то изменить, то сейчас такой шанс у меня имелся, пусть и ничтожно крохотный. Медлить было нельзя! Промедление в такой ситуации сродни самому мерзкому предательству.

– Нет-нет-нет! – опять вцепившись в мою штанину, не унимался коротышка. – Даже и не думай! Не смей! Не надо! Прошу тебя! Человек ты или кто?!

– Эй?! Эй?! Ты что задумал, уродец?! – заорал я во все горло и ринулся к долговязой твари.

Но коротышка внезапно преградил дорогу. Перелетев через него, я упал боком на рыхловатую землю. Зато он устоял. Молниеносно вскочив на ноги, я схватил его за грудки и поднял до уровня, когда его глаза оказались напротив моих.

– Не мешай мне, маленький зеленый упыреныш! Иначе и тебе достанется!

– Да я же помочь хотел, – прохрипел тот. – Отпусти…

– Знаю я твою помощь, вредитель! Уж лучше как-нибудь обойдусь!