Неразгаданный монарх - Теодор Мундт

Нет, наоборот: народ, видимо, радовался чему-то, и, когда послышалось громыхание пушек, салютовавших какому-то неведомому великокняжеской чете торжеству, многие сорвали с голов шапки и стали подбрасывать их на воздух с громкими криками «ура!».

В одном месте скопление народа было настолько велико, что карета великого князя, и без того ехавшая шагом, была принуждена окончательно остановиться. Великий князь открыл окно и высунулся из кареты, чтобы увидать причину их задержки.

Осматривая толпу, он внезапно увидал человека, умышленно выдвинувшегося из рядов народа и с умоляющим видом простиравшего руки к нему.

— Батюшки! — вскрикнул Павел Петрович, обращаясь к супруге. — Посмотри-ка, да ведь там стоит наш старый приятель, Иван Павлович Кутайсов! Сколько лет я уже не видал его! С тех пор как я прогнал его пинками долой со своих глаз, он ни разу нигде не попадался мне. Ах, только теперь я вижу, насколько мне не хватает его! Вот что: ты ничего не будешь иметь против, если я усажу его к нам в карету?

— О, пожалуйста! Я сама буду рада повидать его, — ведь он так любил тебя!

Павел Петрович еще раз высунулся в окно и сделал Кутайсову еле заметный знак рукой.

Стараясь не привлекать на себя внимания толпы, бывший камердинер осторожно подобрался к великокняжеской карете и в тот самый момент, когда Павел Петрович крикнул ему: «Влезай и садись!» — быстрее молнии приотворил дверцу, вскочил в карету и торопливо вновь захлопнул дверцу за собой.

Все это произошло с такой быстротой, что никто ничего не заметил.

В этот момент толпа несколько расступилась, и карета двинулась дальше.

— Но ты совсем не переменился, Иван! — произнес Павел Петрович, толкая Кутайсова на переднее сиденье. — Правда, ты возмужал, располнел; но ведь и то сказать, сколько времени мы уже не видались! Ну, рассказывай поскорее, что ты делал все это время?

— С тех пор как ваше высочество прогнали меня от себя, — ответил Кутайсов, глядя на великого князя с видом верной собаки, — я нигде не мог найти себе покоя. Я исколесил чуть не всю заграницу, опять вернулся в Петербург и уже собирался направиться в Азию, когда узнал, что ее величество при смерти и на государственном горизонте России готовится взойти звезда великого князя Павла Петровича. Сегодня какое-то тайное предчувствие толкнуло меня в народную гущу, и вот я снова вижу своего обожаемого великого князя!

Павел Петрович ласково протянул руку, и тот пламенно поцеловал ее.

— А теперь скажи мне вот еще что. Ты ведь всегда все знаешь! — произнес великий князь. — Почему сегодня звонят во все колокола и стреляют из пушек, раз ее величество опасно больна?

— Но ведь сегодня празднуют взятие Дербента! Разве ваше высочество не осведомлены об этом? — изумленно спросил Кутайсов.

— Я слышал, что императрица ведет войну на Кавказе, и только. Ведь в Гатчине я сижу словно медведь в зимней спячке — сижу в берлоге и сосу лапу… До меня не долетало известий ни о победах, ни о поражениях, но я был уверен, что бедной России придется поплатиться за отвратительную систему хозяйничанья, когда главнокомандующим армией назначают человека, единственная заслуга которого — родство с фаворитом!

— Я сам так думал, ваше высочество, но граф Валерьян Зубов, по-видимому, оказался хорошим солдатом, потому что ему удалось взять Дербент, неприступную крепость и ключ к обширной местности. Ее величество приказала, чтобы эту победу праздновали сегодня во всем государстве. Несколько часов тому назад императрице стало так плохо, что врачи потребовали прекращения звона и пальбы. Но в минуту просветления императрица вдруг приподняла голову и твердым голосом спросила, почему ее приказание не исполнено. Ей ответили, что врачи боятся, как бы этот шум не повредил ее здоровью. «Пустяки! — ответила ее величество, — шум победы ничего кроме добра не может принести русскому государю!» Тогда уже никто не осмелился пойти наперекор ясно выраженной монаршей воле, и колокола вновь зазвонили, а пушки опять принялись потрясать воздух выстрелами. Но только, должно быть, ее величеству так плохо, что даже «шум победы» не в силах спасти ее. Я забегал во дворец, и мне сказали, что ее величество преставится в самом непродолжительном времени, и, может быть, теперь мне уже приличнее называть своего обожаемого господина не «ваше высочество», а «ваше величество»!

— Тише! — перебил его великий князь. — Не надо преждевременно говорить об ужасном событии, которое заранее отбрасывает на меня свою тень. Мне страшно, Иван! Мне порою начинает казаться, что с минуты на минуту небеса низвергнутся на Россию.

— А я, ваше высочество, как и многие другие, твердо верю, что над Россией воздвигнутся новые прекраснейшие небеса! — возразил Кутайсов.

— Ты поедешь со мной во дворец, Иван, — сказал Павел Петрович. — Да и вообще отныне ты снова будешь состоять при мне!

Кутайсов изогнулся в три погибели, чтобы преклонить колено пред великим князем и почтительно поцеловать ему руку.

Но Павел Петрович ласково приподнял его и посадил обратно на место.

Опять наступило молчание. Кутайсов не решался заговорить первый, великого князя терзали самые разнообразные ощущения, а Мария Федоровна была искренне раздосадована и огорчена тем, что столь нелюбимый ею пронырливый камердинер опять ухитрился пробраться в милость к великому князю.

В молчании доехали они до дворца.

Павел Петрович подал супруге руку, и они поднялись в приемный зал.

Там было много всякого народа, и посетители все прибывали и прибывали. Царило такое волнение, что даже прибытие великокняжеской четы осталось совершенно незамеченным. Престарелый князь Барятинский, к которому Павел Петрович обратился с вопросом, можно ли пройти к ее величеству, только посмотрел на него бессмысленными глазами и повернулся, ничего не ответив.

Павел Петрович прошел во вторую приемную, где собрались важнейшие лица, ожидавшие известий о состоянии императрицы.

Когда туда вошли великий князь и великая княгиня, все разговоры сразу оборвались, и немедленно же наступило гнетущее, мертвое, подавляющее молчание.

Кутайсов, проследовавший за великим князем во вторую приемную, теперь снова вышел, испросив у него разрешения позондировать почву и по возможности разузнать что-нибудь определенное.

Великий князь остался стоять посреди комнаты. Он был взволнован и возмущен, что его не допускают к смертному одру матери. Он несколько раз порывался самовольно пройти в опочивальню матери, и только тихие мольбы Марии Федоровны удерживали его от этого.

Приемная все наполнялась и наполнялась новыми встревоженными посетителями.

Прибыли молодые великие князья и княжны и сейчас же обступили отца с матерью.

Молодой великий князь Александр прибыл с юной супругой, красавицей Елизаветой Баден-Дурлах, с которой несколько лет тому назад сочетался браком. Мария Федоровна очень любила свою невестку и нежно обняла ее теперь. Но Павел Петрович, чувствовавший к молодой великой княгине непреодолимую антипатию, резко отвернулся от нее и заговорил со своими любимцами, великими князьями Константином и Николаем.