Реплика - Лорен Оливер

Пучеглазая ведущая без устали пялилась в камеру, и на мгновение Джемму зацепил ее голос:

– … доктор Марк Саперштейн, нынешний директор института Хэвен, в данный момент недоступен – и взять у него интервью попросту невозможно. Неизвестно, находился ли он на острове в момент взрыва…

Джейк подался вперед и кашлянул.

– Эксперименты над людьми.

– Что? – Джемма оторвала взгляд от экрана, по которому стали показывать побережье и солнце, садящееся за дымовой завесой.

Джейк провел рукой по волосам.

– Эксперименты над людьми, – повторил он. – Понимаю, звучит бредово, – проговорил он прежде, чем Джемма успела его перебить. – И я имею в виду не обычные испытания лекарств. Я говорю про незаконные эксперименты. Разработку оружия. Испытание химических препаратов. Отсюда и вся эта секретность. Поэтому они и забрались в такую глушь. Чтобы за ними никто не шпионил.

Джемма нахмурилась. Любое лекарство, прежде чем попасть в продажу, должно было пройти клинические испытания. Отец Джеммы ругался на недальновидность медицинского совета по вопросам этики и жаловался, как трудно найти добровольцев. Он был убежден, что тысячи больных умирают ежегодно из-за того, что медикаменты, которые могли бы спасти их жизни, слишком долго проверяются или вообще не получают одобрения для последующего тестирования на людях.

А если ученые Хэвена могут обойти общепринятые правила и заниматься работой без надзора? Тогда понятно, почему отец отказался вкладывать деньги в Хэвен и вышел из правления «Файн энд Ивз», прежде чем его имя оказалось связано с темными делишками института.

На свете не было большего сторонника правопорядка и дисциплины, чем Джеффри Ивз.

Нет, как-то все чересчур неправдоподобно! И не объясняет, чего так боится отец Джеммы. Если он действительно отказался участвовать в тех аферах и отказался от важного поста в правлении компании из-за сохранения своей репутации, его бы восхваляли как героя.

– А где они берут добровольцев? – вырвалось у Джеммы.

Ее кофе остыл, но чашка в ладонях действовала успокаивающе.

Джейк прикусил губу и искоса взглянул на Джемму.

– Не думаю, что они – добровольцы, – произнес он.

Джемма уставилась на него.

– То есть как?

– Они не набирают для экспериментов всех желающих. Они принуждают людей в них участвовать.

– Что? – выдавила Джемма. Тост, который она ела, пластилином залип в горле. – Не могут же они… похищать людей?

– А почему бы и нет? – возразил Джейк и подался вперед. – Слушай, Джемма. Отец этим жил. И теперь я уверен, что он до чего-то докопался. У «Файн энд Ивз» были контракты с военными, финансирование шло с самого верха. Военные контракты составляют половину бюджета «Файн энд Ивз». Мы говорим о правительстве.

Джемма подумала об отце и о фармацевтической компании «Файн энд Ивз», и у нее ком подкатил к горлу. Она вспомнила рождественские праздники своего детства в отеле «Каролина»: огромную елку и потолок, украшенный новогодней мишурой и пластиковыми снежинками. Все вставали и аплодировали отцу, когда он входил в зал, держа маленькую Джемму за руку.

Она даже посещала с родителями Белый дом во время поездки в округ Колумбия, и отец здоровался за руку с самим президентом! Потом Джемма вместе с матерью спустились вниз, чтобы поиграть в кегли на чудесной зеленой лужайке. А мужчины в военной форме, со сверкающими медалями на груди улыбались ей и подбрасывали ее в воздух сильными мускулистыми руками.

Джейк понизил голос.

– Ты слыхала про доктора Саперштейна?

Джемма кивнула. Она читала, что доктор Саперштейн возглавил Хэвен после того, как Ричард Хэвен погиб в аварии – в тот самый год, когда она родилась. Зловещее совпадение!

– Пятнадцать лет назад Саперштейн пробрался в руководство некоммерческой организации под названием «Домашний фонд» в Филадельфии. Она существует и сейчас, – принялся рассказывать Джейк. – Он несколько лет наращивал масштабы деятельности, привлекал волонтеров, раскручивал фонд в прессе. В общем, отец раскопал подробности. «Домашний фонд» размещал детей в патронатные семьи. Там были самые тяжелые случаи, ребята, которые бродяжничали годами или которых подбрасывали к пожарной станции или к больнице. И это была идеальная комбинация. Дети многократно перемещались с места на место, выбывали из системы, убегали, исчезали. Их никто особо и не искал.

Мысли Джеммы сделались вязкими и липкими. Как кленовый сироп.

– Не понимаю, – произнесла она. – Не может быть… – Она резко умолкла. – Они ведь не ставят эксперименты на детях? – добавила она.

– Именно дети и являются подопытными кроликами, – мягким и почти виноватым тоном ответил Джейк. – Я думаю, Саперштейн их крал и переправлял в Хэвен. Поэтому в институте такая зверская охрана. Не только для того, чтобы никого не впускать на территорию. Главное, чтобы никто не вырвался на волю.

У Джеммы закружилась голова, хотя она и не шевелилась. Информация, которую ей преподнес Джейк, была ужасной. Чудовищной.

Она не могла ему поверить.

– Но доказательств нет, – сказала она. Собственный голос показался ей металлическим и далеким, как будто она слышала его в трубу.

Джейк посмотрел в окно. Дым висел над горизонтом, превращая закатное солнце в оранжевый уголек. Он что-то тихо пробормотал себе под нос, но Джемма все-таки расслышала его слова.

Внезапно сердце ее забилось о ребра, и Джемма испугалась, что оно во-вот проломит грудную клетку.

– Что ты сказал? – переспросила она. – Повтори, пожалуйста.

Джейк вздохнул и взглянул на нее в упор. Джемме стало по-настоящему страшно.

– Я их видел, Джемма.

– Как? – задохнулась она.

– Помнишь, я тебе говорил про мальчишку, который пробрался на остров и пролез под забором, чтобы проникнуть на территорию Хэвена? – Джейк натянуто улыбнулся. – Это был я.

Мотель «Две липы» располагался за городом – длинное, низкое, облицованное деревянными панелями здание с единственной машиной на парковке. Когда Джемма попросила свободный номер, старушка-хозяйка от удивления пролила чай, словно впервые услыхала подобную просьбу. Но комнатка оказалась чистой, хоть и немного затхлой, и, разумеется, украшенной разнообразными рыбами. На вызывающем зуд шерстяном одеяле красовались вытканные прыгающие лососи, в рамочке над телевизором поблескивала коллекция приманок для ловли рыбы нахлыстом, а на стене ванной висел крупный пластмассовый окунь. Джемма надеялась, что окунь – не из тех, что издают звуки при нажатии.

Они с Джейком договорились, что он приедет за ней в одиннадцать. А теперь Джемма сама не понимала, что заставляет ее нервничать – идея попытаться тайком пробраться на неприступный остров, где Джейк побывал лишь однажды, или перспектива оказаться наедине с ним в темноте.