Рожденный бежать - Кристофер Макдугл

— В чем ваш секрет, приятель? — спросил он Эрика, кивнув в мою сторону. — Как вам удалось поставить на ноги этого человека?

Встреча с Эриком произошла год назад, сразу после того как я с отвращением сбросил кроссовки и расслабился, развалившись в ледяном ручье. Я снова получил травму… и это в последний раз, решил я, насколько это, естественно, было в моих силах.

Вскоре после возвращения домой из Барранкаса я начал применять на практике уроки Кабальо. Я не мог дождаться момента, когда же наконец кончу шнуровать кроссовки и погружусь в ощущение, какое испытал на холмах Крила, просто, легко, плавно и быстро преодолевая путь. Мне не хотелось останавливаться ни на минуту — и так каждый день. На бегу я прокручивал в голове фильм о Кабальо, как он возносится над холмами, словно его похищают инопланетяне, а тело его расслаблено, только костлявые локти бесперебойно работают подобно хорошим насосам, поставляя энергию по принципу «качай-толкай». Каланчевидный Кабальо на тропе напоминал мне Мухаммеда Али на ринге: свободно расслабленный, его движения походили на колыхание морской водоросли, но с предчувствием яростной силы, в любую секунду готовой вырваться вон.

Через два месяца я уже бегал вовсю. Оценивая мою спортивную форму, можно было сказать, что она пока недотягивала до отметки «плавность», но я все-таки сумел стабильно удерживать планку где-то между «просто» и «легко». Однако мало-помалу мной стало овладевать некоторое беспокойство, ибо даже если я старался быть максимально осторожным, голени мои все равно бунтовали. Тот засевший в правой ступне маленький огнемет выплевывал искры, и в обеих икрах возникала резкая боль и что-то натягивалось, словно ахилловы сухожилия мне заменили фортепьянными струнами. Я собрал целую библиотеку книг по растяжке и покорно разминался по полчаса перед каждым забегом, но все равно надо мной как дамоклов меч нависала огромной длины игла шприца с кортизоном от доктора Торга.

Поздней весной настало время проверки. Благодаря другу-леснику Мне подвернулась прекрасная возможность: поездка для участия в трехдневном забеге по совершенно нетронутой дикой местности в континентальной части Соединенных Штатов (штат Айдахо). Организация была лучше некуда: наши припасы и принадлежности потащит вьючный мул, а мне и остальным четырем бегунам останется лишь поднимать пыль, двигаясь от лагеря к лагерю.

— Я и вправду ничего не знала о тамошних лесах, пока не приехала в Айдахо, —начала разговор Дженни Блэйк, ведя нас по тонкой как ниточка пыльной тропинке, извивавшейся в зарослях можжевельника.

Глядя, как она легко и плавно скользит по тропе, сильная, как подросток, трудно было поверить в то, что со времени ее приезда в эти места прошло почти двадцать лет. В свои тридцать восемь Дженни по-прежнему носит белокурую челку, у нее озорные голубые глаза и худые загорелые руки и ноги студентки-первокурсницы колледжа на летних каникулах. Странно, однако, что сейчас она больше похожа на беззаботного ребенка, чем была тогда, почти двадцать лет назад.

— В колледже я постоянно испытывала голод, и у меня было ужасное представление о себе, пока здесь я не обрела самое себя, — рассказала мне Дженни.

Она приехала как летний волонтер, и ее тотчас же снабдили пилой лесоруба и двухнедельным запасом провизии и, указав на удаленные от населенных пунктов и дорог места, отправили расчищать трассы. Она почти согнулась под тяжестью рюкзака, но оставила свои опасения при себе и двинулась в одиночку в лес.

На заре она надевала одни кроссовки и ничего больше, а потом отправлялась на длительные пробежки по лесу, а восходящее солнце согревало ее обнаженное тело.

— Я с удовольствием оставалась неделями там одна, — объяснила Дженни. — Меня никто не видел, и я просто ходила, и ходила, и ходила. Это было самое фантастическое ощущение, какое только можно себе представить.

Ей не нужны были ни часы, ни маршрут. Она судила о скорости бега по легкому прикосновению ветерка к своей коже и продолжала бегать по усыпанным сосновыми иголками тропинкам до тех пор, пока ноги и легкие не просились обратно в лагерь.

С этих пор Дженни стала заядлой бегуньей, бегая даже тогда, когда Айдахо укутывает снег. Возможно, она таким способом самостоятельно справляется с глубоко укоренившимися проблемами, но, быть может (перефразируя Билла Клинтона), с Дженни никогда не было ничего такого, что нельзя было бы исправить с помощью того, что подходит именно ей.

Но когда тремя днями позже, внутренне содрогаясь, я спускался с холма на заключительном этапе пути, ноги меня едва слушались. Я с трудом доковылял до ручья и уселся там, медленно закипая от негодования и пытаясь понять, что же со мной не так. Мне понадобилось три дня, чтобы пройти ту же дистанцию, что и отмеренная Кабальо, и для меня это закончилось разрывом одного ахиллова сухожилия, а возможно, и двух, и болью в пятке, подозрительно похожей на ощущение от укуса вампира, которое создают беговые травмы: подошвенным фасциитом (ПФ).

Если однажды этот ПФ вонзит свои клыки в ваши пятки, вы рискуете так и прожить всю жизнь с этой заразой. Просмотрите в интернете форум с информацией о бегунах и беге, и вы обязательно найдете массу надрывающих душу сообщений от людей, страдающих ПФ, с мольбой о врачебной помощи. Любой готов не задумываясь предложить вам одни и те же средства: ночные стабилизирующие шины для пятки, эластичные носки, ультразвук, электрошок, кортизон, протезирование, — однако сообщения все продолжают приходить, потому что ни одно из них, похоже, не помогает.

Но вот загадка: как Кабальо удавалось легко одолевать крутые спуски в паршивых старых сандалиях, тогда как у меня несколько не слишком напряженных месяцев бега не обходилось без серьезной травмы? Туша под именем Уилт Чемберлен без проблем отмахивала нехилые расстояния, и учтите, что ему стукнуло шестьдесят, а его колени пережили несколько лет баскетбола. Вот черт! А норвежский моряк по имени Менсен Эрнст, который уже и не помнил, что значит ходить по суше, когда в 1832 году сошел на берег, сумел тем не менее на спор за две недели пробежать без остановки от Парижа до Милана и выиграл пари, обутый бог знает в какие бахилы на бог знает каких дорогах.

И Менсен просто хрустел костяшками, прежде чем занялся серьезным делом: потом он пробежался от Константинополя до Калькутты, два месяца подряд проделывая рысью по 145 километров в день. Нельзя сказать, что он этого и не почувствовал. Менсену пришлось отдыхать целых три дня, прежде чем пуститься трусцой в обратный путь домой длиной 8690 километров. Так как же это так, что у Менсена никогда не было подошвенного фасциита? И не могло быть, потому что год спустя ноги у него были в отличной форме: он умер от дизентерии, когда пытался пробежать весь путь к истоку Нила.

Всюду, куда ни глянь, стайки незаурядных фигур в области бега на сверхдлинные дистанции, похоже, появлялись сами собой. Неподалеку от меня, в Мэриленде, тринадцатилетний Маккензи Райфорд благополучно пробегал кросс памяти Джона Фицджералда Кеннеди вместе со своей мамой («Было так весело!»), в то время как Джек Кёрк — он же Дипсийский Демон — в свои девяносто шесть все еще участвовал в жуткой Дипсийской гонке по бездорожью. Гонка начинается с подъема на 671 ступеньку по крутому обрыву, а это значит, что человек, возраст которого составляет почти половину возраста Америки, взбирался по лестнице на высоту пятидесяти этажей, прежде чем убежать в лес. «Вы перестаете бегать не потому, что стареете, — говорил Демон. — Вы стареете, потому что перестаете бегать».