«Все по местам!» Возвращение «Варяга» - Глеб Дойников

Корректировали стрельбу через радиовагон «Ильи Муромца». Теперь на любую позицию японцев, встающую на пути русской гвардии к перешейку, не позднее часа после ее обнаружения обрушивался град металла и взрывчатки. Конечно, первый блин стрельбы по закрытой цели при помощи корректировки по радио не мог обойтись без комков. Самым ярким эпизодом боевого слаживания стал шестидюймовый снаряд «Ретвизана», разорвавшийся в расположении полуроты пластунов. «Недолет пятнадцать кабельтов. Лево семь». За скупой записью о приеме телеграммы в радиожурнале корабля — восемь казацких жизней и десяток раненых… Телеграмма с комментариями в адрес всех артиллеристов и лично капитана броненосца в журнале не сохранилась по причине полной нецензурности.

Так или иначе, на третий день для подавления очередного очага сопротивления хватало полудюжины снарядов из каждого ствола главного калибра очередного корабля линии, с подливкой их десятка 6-дюймовок. Все же средний броненосец начала века — это не только четыре ствола калибра 12 или 10 дюймов, но и с полдюжины шестидюймовок. После трех десятков крупных и полусотни средних морских снарядов на месте очередного полевого редута или люнета обычно громоздились обгорелые бревна и свежие воронки с половину футбольного поля… Из мешанины земли, камней и дерева отчаянно и зачастую небезуспешно отстреливались последние японские солдаты, но в целом система работала, как часы. Очень облегчала жизнь русских артиллеристов система организации японской обороны. На поле боя пока еще господствовали не врытые в землю ДОТы, ДЗОТы и блиндажи, а редуты, форты и люнеты, возвышающиеся над землей. Для борьбы с ними корабельные пушки с их настильной траекторией были еще вполне пригодны. Вот когда оборона станет врываться в землю, вот тогда без гаубиц проводить нормальное наступление станет невозможно.

Гораздо сложнее было бороться с японскими полевыми батареями. Работая исключительно с закрытых позиций, японские артиллеристы во второй день русского наступления вывели из строя около 20 % наступающих. И полностью остановили было наступательный порыв прекрасно вооруженных, тренированных и решительных, но малочисленных трех русских полков. Но в условиях небольшого перешейка количество мест для расположения орудий было ограниченно. За ночь несколько групп пластунов, пользуясь отсутствием сплошной линии фронта, проверили добрую половину из них. Балк порывался было уйти в поиск с одной из групп, но был остановлен Михаилом. Тот с великокняжеским сарказмом поинтересовался, неужели у капитана 2-го ранга нет дел поважнее, чем ночной поиск вражеских батарей. В результате вместо любимого ночного рейда в тыл врага пришлось Василию заниматься организацией общего утреннего наступления. Похоже, что Михаил близко к сердцу принял признание своего советника о нехватке опыта командования чем-либо крупнее батальона. И теперь не только Балк обучал Михаила, но и тот при каждом удобном случае подкидывал «учителю» задачки уровнем от полка и выше.

Рассвет для японских канониров начался с мощнейшего артиллерийского налета почти на все места расположения их батарей. Огонь велся по площадям, но по конкретным районам и сразу всеми кораблями русского флота. Руднев, Небогатов, Эссен и Макаров полностью переформировали линейные и крейсерские силы, разбив их на отряды, более однородные по ходовым характеристикам. Каждый отряд кораблей получил свое подшефное место, где стояли японские орудия. Нормы «насыщения площадной цели снарядами до полного подавления» капитан 2-го ранга Балк взял из уставов Советской армии. В свое время их ему навсегда вбил в голову зловредный препод-полковник еще на втором курсе… Из нескончаемой череды взрывов, выделенных на каждый гектар полутора сотен 6-дюймовых снарядов, смогли галопом вырваться всего три десятка японских полевых орудий калибра 7,5 сантиметра и десяток гаубиц. Пока японские канониры были заняты сменой позиций, русская пехота снова пошла в атаку. Японцы ожидали правильного наступления по вчерашним правилам — огонь артиллерии, с последующим занятием полуразрушенных позиций пехотой. Они даже успели подготовить пару сюрпризов в виде кинжальных пулеметов в паре сотен метров за основными линиями окопов. Чему-чему, а уж подготовке огневых засад они у русских успели научиться еще при наступлении. Но командующий наступлением Брусилов (чутко прислушивающийся к «неожиданно прорезавшемуся гению» в ведении войны на суше морского капитана Балка) снова смог удивить командующего японцами Ноги. Артподготовки по окопам не было вообще. Хуже того — мелкие группки русских пулеметчиков и гранатометчиков выдвинулись к японским позициям еще в темноте, и одновременно с первым взрывом на позициях японских батарей началось…

По японским солдатам и офицерам, высунувшимся спросонок из окопов посмотреть, где и что взрывается, в упор ударили несколько десятков «ружей-пулеметов Мадсена». Не успели еще выжившие в свинцовом дожде упасть на дно окопов, заняться перевязкой раненых товарищей и организацией ответного огня, как пришло время гренадеров. Казалось, этот вид войск давно и окончательно вымер с появлением нормальной — мобильной, скорострельной и точной полевой артиллерии. Ведь куда проще и точнее поразить окоп противника 3-дюймовой гранатой, чем пытаться забросить в него килограммовый метательный снаряд рукой. Даже в XIX веке гренадеры, гроза крепостей прошлых веков, стали просто элитной пехотой, несовершенные гранаты с фитилями и слабым разрывным зарядом стали второстепенным оружием даже для них. Но… Новое, как известно, — это просто преждевременно забытое старое. Первые кустарно изготовленные «бонбочки» появились в войсках именно при осаде Порт-Артура. Именно там русская и японская армии сошлись в неустойчивом, но непоколебимом равновесии клинча, десятью годами позднее названного позиционным тупиком. Вдруг оказалось, что каждый солдат должен иметь возможность швырнуть в притаившегося за углом или поворотом окопа противника что-то взрывающееся. Простая гильза от 47-миллиметрового снаряда, набитая пироксилином со старым добрым фитилем из огнепроводного шнура, зачастую наносила противнику больший урон, чем современные орудия, способные закинуть полутонный снаряд на 15 километров.

Но Балк пошел несколько дальше — он «изобрел» терочный взрыватель с замедлителем. А неугомонный Вадик смог за пару месяцев организовать их мелкосерийное производство на выкупленной у разорившихся владельцев фабричке, где раньше делали папиросы. Отливка корпусов гранат и их начинка пироксилином велась на бывшем консервном заводе, также выкупленном у владельцев. Постепенно прежний состав рабочих обеих фабрик все больше разбавлялся прибывающими из Маньчжурии ранеными солдатами и матросами, теперь — товарищами. Сейчас продукты их труда десятками падали на дно занятых японцами окопов. И пусть процент срабатывания новых, сырых[42]изделий не превышал восьмидесяти, этого было более чем достаточно. Под прикрытием плотного пулеметного огня на расстояние броска ручной гранаты смогли приблизиться несколько десятков «гранатометчиков». Пока японцы прятались уже от разрывов гранат, часть гвардейцев из них смогла добежать до вражеских траншей, а дальше — дело техники и тренировки. Вместо винтовок вторым оружием у гранатометчиков были прославившиеся в гражданскую пистолеты Маузера. От их массовой переделки в пистолеты-пулеметы Балк отказался, слишком ненадежен вышел испытанный им гибрид. Да и не в самом оружии была главная проблема русской армии, а в способах его применения — системе обучения солдат и офицеров, устаревшей тактике и полном отсутствии всякой инициативы на всех уровнях…