Поезд следует в ад - Виктория Борисова

Ольга склонилась над ней, придержала за плечи, осторожно сняла разбитые очки.

— Глаза целы?

Анна близоруко прищурилась.

— Вроде да… Только я все равно ничего не вижу, у меня же минус восемь. И рука…

— Ничего-ничего! Все уже. Ты встать можешь?

— Попробую.

— Тогда давай выходить. Потихонечку, полегонечку… Не бойся, мы поможем. — Олег осторожно обхватил ее за талию.

— А с ним что делать? — Ольга кивнула в сторону Вилена Сидоровича. — Он ведь без сознания.

— Да, задачка, — нахмурился Олег, — нам не вытащить. Да и опасно — вдруг хуже сделаем? Пускай пока так лежит, пока «скорая» не приедет, наверняка уже сообщили…

Олег поддерживал Анну. Ольга подхватила под руку Сергея Николаевича. Он шел сам, только слегка покачивался, Анна же еле переставляла ноги.

Двери вагона раскрылись от удара, и от земли было не так уж высоко. Олег выпрыгнул первым. Прикосновение к земле как будто придало ему сил. Он раскинул руки и глубоко вздохнул, обратив лицо к небу… Хорошо!

— Теперь давайте вы, я подстрахую!

Сергей Николаевич выбрался наружу с неожиданной для его возраста и комплекции ловкостью. Олегу пришлось только слегка поддержать его, Анна же, случайно задев больную руку, вскрикнула и закусила губу. Последней была Ольга. Когда Олег подхватил ее за талию, думал, что сам упадет. Прикосновение к ее телу, такому стройному, гибкому и горячему под одеждой, пьянило сильнее вина.

Теперь они стояли рядом, словно солдаты, уцелевшие после боя. Война окончена, победа одержана, осталось только ждать санитарного батальона… И радоваться, что живы.

Ольга вдруг вскрикнула и побежала куда-то.

— Эй, ты куда? Что случилось?

Олег обернулся ей вслед и только сейчас заметил тело Игоря — чуть поодаль, метрах в двадцати. Видимо при ударе его выбросило из вагона. Он лежал на сырой траве, мертвый и окровавленный, а широко раскрытые глаза смотрели прямо в небо. Лицо его было очень спокойно, как никогда, наверное, при жизни. Он даже чуть улыбался, как будто теперь знал что-то важное и радостное. Ольга стояла над ним, смотрела не отрываясь и плакала. Губы ее беззвучно шевелились.

— Не смотри, — Олег обнял ее за плечи и попытался увести, — не смотри на него.

Ольга мягко, но решительно высвободилась.

— Ты иди, ладно? Я сейчас.

Олег не стал спорить. Он вернулся к остальным, но, пока шел, все время оглядывался.

Ольга опустилась на колени перед телом Игоря, осторожно закрыла ему глаза и поцеловала в лоб. Она еще посидела так немного, потом встала и пошла к остальным, покачиваясь, будто пьяная.

Накрапывал мелкий холодный дождь, а они стояли обнявшись, плакали и смеялись одновременно и никак не могли поверить, что все уже кончилось.

Как уже было сказано, происшествие скоро забылось. Личность Игоря милиционерам удалось установить только по отпечаткам пальцев. Никаких документов при нем, естественно, не было. Даже бывалые оперативники удивлялись: надо же, волчара, пять лет пробегал и погиб так глупо! Одно слово — судьба, иначе не скажешь.

Много позже, когда в программе «Человек и закон» прошел сюжет о погибшем преступнике (тут, конечно, приврали много, представив аварию чуть ли не как спланированную операцию по задержанию), в милицию прибежала бывшая квартирная хозяйка Зинаида Павловна. Она-то и рассказала — да, жил, снимал комнату, уходил приходил, ничего о себе не рассказывал, потом уехал в Кинешму. Сказал — работу предложили. Знаем теперь что это за работа, ох знаем…

Андрея тихо похоронили на Николо-Архангельском кладбище. Матери его пришлось собирать по соседям деньги на похороны и потом еще несколько месяцев отдавать долги. Она, конечно, корила себя за то, что сама отправила сына на смерть, но ведь кто же знал-то!

Вилену Сидоровичу повезло еще меньше. Он остался в живых, но рассудок к нему так и не вернулся. Пролежав в коме целую неделю, он вдруг открыл глаза и к удивлению всего персонала больницы, начал быстро поправляться. Лечащий врач даже опубликовал в журнале «Медицина» большую статью о новых методах лечения больных после обширного инсульта. Статья имела громкий успех и даже была потом перепечатана в американском журнале.

Правда, слукавил немного лечащий врач. Он забыл упомянуть об одной существенной детали — после пережитого Вилен Сидорович несколько повредился в разуме. Придя в сознание, он возомнил себя одновременно Иисусом Христом и тетей Асей из рекламы отбеливателя, повесил на шею пустую бутылку из-под «Асе-бриллиант» и целыми днями бродил по улицам, призывая всех прохожих срочно замачивать свою совесть в холодной воде. В прежние времена Вилен Сидорович, конечно, загремел бы в дурдом на принудительное лечение, но в наши дни трудно стало отличить свободу слова от бреда больного человека. К тому же пенсионер Поликарпов был тихий, вежливый сумасшедший и никому особенно не докучал. Со временем к нему привыкли, он стал даже чем-то вроде местной достопримечательности. Остальные участники трагедии, кому повезло сохранить рассудок и жизнь, сильно сблизились после происшедшего. Как будто, не имея иных прочных связей — семейных, профессиональных или дружеских, — искали теперь помощи и поддержки друг в друге.

Анне пришлось довольно долго пролежать в больнице — перелом оказался сложный, даже операция потребовалась. Но теперь она уже не думала, что жизнь ее кончена. Наоборот — радовалась каждому новому дню… Тем более что почти каждый вечер ее кто-нибудь навещал и сидел в палате до тех пор, пока медсестры не начинали выгонять посетителей. Приходила Ольга, Олег приносил цветы и фрукты, даже Сергей Николаевич зашел пару раз и долго, интересно рассказывал что-то о крестовых походах. Соседка по палате, веселая Ирочка со сломанной ногой, потом спросила: — Это твой дедушка?

Не зная, что ответить, Аня молча кивнула. Ирочка откинулась на подушку и мечтательно сказала:

— Счастливая ты! Тебя все любят…

Возразить было нечего. Анна и впрямь чувствовала себя счастливой. Она строила планы на будущее и даже начала задумываться: а может, музыка — это еще не все в жизни?

Олег довольно быстро сумел выправить свое финансовое положение. Он сообразил, что и вправду многие активы можно скупить за копейки именно теперь, после кризиса. А потому нашел инвесторов и убедил их вложить деньги в обесценившиеся акции. Через несколько месяцев, когда цены пошли вверх, он уже был намного богаче, чем до дефолта.

Но совсем не это было главным теперь для него, совсем не это… Олег разыскал отца Георгия, который и в самом деле до сих пор жил в Шараповой Охоте, принял крещение и взял себе за правило раз в неделю ездить к нему. Каждый раз он возвращался оттуда радостный и просветленный, будто сбрасывая груз обыденности и повседневной суеты. Только вот электричек Олег стал бояться как огня и ездил только на машине.

Кроме того, он постарался, насколько возможно, облегчить жизнь своих товарищей по несчастью. Именно он оплатил операцию для Анны, которая дала ей возможность полностью восстановить многострадальную правую руку. А еще — договорился в издательстве, чтобы книгу Сергея Николаевича издали приличным тиражом на его средства, и даже гонорар автору был выплачен из его кармана. Правда, вскоре это вложение полностью окупилось — историческое исследование читалось как приключенческий роман. Сергей Николаевич так воодушевился успехом, что тут же засел за новую книгу о средневековых ересях, написать которую ему когда-то помешал арест. Он как будто торопился наверстать упущенное. Ольга в первые дни все плакала. Стоило ей закрыть глаза — и лицо Игоря появлялось перед ней. Она даже разговаривала с ним… Особенно горько ей было почему-то оттого, что она даже имени его спросить не успела.