Все небеса Земли - Алексей Евтушенко

На место отваливших из-за горизонта приплывали новые, и всё повторялось сначала.

– Знаешь, на что это похоже? – спросил Конвей и, не дожидаясь ответа, продолжил негромко, но страстно: – На муравейник. Или термитник. Да простят меня термиты и муравьи. Это существо, висящее над ним, – королева-матка. Я так думаю. Матки-дирижабли – квазиживые существа, вроде наших биороботов, искусственно созданы, в общем. А вот демоны – те самые настоящие, живые и даже разумные. Причём разум у них похож на наш, если судить по тому единственному допросу, который мы провели. Они способны действовать как индивидуально, так и в стае – в точности как мы. Хотя, конечно, их моральные и нравственные установки, если таковые вообще имеются… Знаешь, зачем матки-дирижабли присасываются к королеве-матке?

– Сейчас ты скажешь, что они перекачивают ей человеческую кровь, добытую на Земле, – едва заметно усмехнулся Мигель. Но Конвей заметил.

– Не вижу ничего смешного, – сказал он холодно. – И не только человеческую, кстати. Ты сам видел, что произошло со стадом коров. И видел, что они делают с людьми. Так откуда столько нездорового цинизма?

– Ты же поэт, – сказал Мигель. – Учись точно употреблять слова. Никакого цинизма, тем более нездорового. Всего лишь здоровое сомнение. Хотя вынужден признать, что твоя фантазия делает тебе честь.

– Фантазия? – прищурился О’Доэрти. – То, что демоны пьют человеческую кровь, тоже моя фантазия?

– Нет, это правда.

– Так какого чёрта? – поэт явно начал заводиться.

– Спокойно, спокойно. Я всего лишь хочу сказать, что у нас мало фактов, чтобы делать выводы.

– Это не выводы, а всего лишь предположения. Гипотеза, иными словами. Что в ней, по-твоему, не так?

– Всё так, – сказал Мигель. – Но я задам только один вопрос. Можно?

– Так и быть, валяй.

– Мы здесь, в этом безрадостном мире, тридцать девять… нет, уже больше сорока часов. И за всё время не видели ни одного живого существа, если не считать демонов, – он кивнул в сторону «муравейника». – Про матки-дирижабли я с тобой готов согласиться, что они квазиживые. Не могу представить себе живое существо, которое вырабатывает силовое поле и может летать так, как летают они. Это же относится к предполагаемой королеве-матке. Объясни мне, как она держится в воздухе, имея такие размеры и на такой высоте? Если скажешь, что на этих своих тонюсеньких щупальцах или опорах, что тянутся вниз, не поверю. У меня дедушка – инженер. Даже углерит не выдержит таких нагрузок, а уж о живой ткани и говорить нечего. Я попытался мысленно нарисовать эпюру[5] и бросил в ужасе. Нет таких материалов.

– Это твой вопрос?

– Это второй вопрос. А первый – где они все берут пищу?

– На Земле, ты сам… – Конвей умолк, нахмурился. – Ну да, понимаю. Ты имеешь в виду, где они её брали до того, как открылись порталы в наш мир?

– Сообразительный, матрёшка в стакане.

– Ну-у… – протянул Конвей. – Почём я знаю? Может, они выращивают еду себе где-то внутри этого «муравейника»? Как те же муравьи, которые растят, пасут и доят тлей. Или в каком-нибудь другом месте, о котором мы не знаем. Это большой мир, наверняка не меньше нашего.

– Хм. Ну хорошо, допустим. А второй вопрос?

– Понятия не имею, – беспечно ответил Конвей. – Есть какие-нибудь соображения?

– Какие-нибудь есть, – сказал Мигель. – Но не думаю, что они имеют значение.

– Почему?

– Потому что больше мы вряд ли узнаем, не рискуя всерьёз быть обнаруженными.

– И?

– Думаю, что пора возвращаться назад. Мы нашли их гнездо. Во всяком случае, одно из гнёзд. Теперь нужно думать, как его уничтожить.

Но они пролежали за «драконьим хребтом» ещё пять часов – до того, как местное солнце опустилось справа за холмы и наступили сумерки. За это время Мигель и Конвей поспали (каждый по два с половиной часа) и не увидели ничего нового. Всё так же одни матки-дирижабли приплывали и «пристыковывались» на время к королеве-матке, а затем снова уплывали по небу за горизонт в разных направлениях. Всё так же роились над горой-«муравейником» тысячи и тысячи демонов, занимаясь какими-то своими непонятными делами. Всё так же, секунда за секундой, минута за минутой и час за часом, тянулось время.

Если бы Мигеля спросили, зачем они лежат и чего ждут, он в лучшем случае промычал бы что-нибудь насчёт ночной темноты, которая поможет им уйти незамеченными. При этом отлично понимая, что в их случае ночь не имеет большого значения, поскольку «Хамелеон» работает одинаково хорошо в любое время суток, а днём им даже легче заметить плывущие в их сторону матки-дирижабли.

В худшем пожал бы молча плечами – мол, лежим и лежим, надо нам так, отвяжитесь.

Действительно, не отвечать же в самом деле, что ждать его заставляет самая обыкновенная интуиция. Она же чуйка. И друг Конвей, судя по всему, это хорошо чувствует, поскольку не задаёт вопросов, что на него, в общем, не слишком похоже. Лежать и ждать? Будем лежать и ждать. Если ещё и поспать удалось – совсем хорошо.

Чуйка не подвела.

В тот самый момент, когда на холмы принялась наползать ночная тень и Мигель подумал, что минут через десять-пятнадцать можно разворачиваться и уходить, что-то изменилось в небе над горой-«муравейником». Матка-королева, освещённая последними лучами заходящего солнца, дрогнула раз, другой, третий и принялась вытаскивать алые тонкие нити щупалец одно за другим. Вытаскивать и втягивать в себя. Не особо торопясь, но и не задерживаясь. Минута, вторая – и вот уже бесформенная масса поплыла вниз, коснулась горы, легла на неё, напоминая плотное серое необычное облако.

– Не могу понять, – пошептал Конвей. – Она тает или всасывается внутрь?

– Мне кажется, всасывается, – сказал Мигель и передал другу бинокль. – На, сам глянь.

О’Доэрти приник к окулярам.

Солнце уже скрылось за холмами, и видно было плохо, но ему всё-таки удалось разглядеть, как матка-королева (если, конечно, это была она), которая ещё совсем недавно висела в небе над искусственной горой, просочилась сквозь эту гору; впиталась в неё, как впитывается пена байкальского прибоя сквозь гальку берега, и бесследно пропала.

– И что это было? – спросил Конвей, отнимая бинокль от глаз.

– Если тебя действительно интересует моё мнение, – ответил Мигель, – то скажу честно и открыто, как другу, – хрен его знает.

– Вот и я так думаю, – кивнул блюзмен. – Ну что, уходим?

– Пошли.

Обратный путь обошёлся без приключений. Они шли; прятались под «Хамелеоном» от проплывающих над головой маток-дирижаблей; спали, прижавшись спинами друг к другу, в тесной палатке; ели и шли снова. Они не говорили об этом вслух, но, видимо, в глубине души им очень хотелось поскорее вернуться из этого, не вызывающего особой радости и оптимизма мира домой, поскольку тот же путь занял у них теперь всего тридцать пять часов. Так что из портала на острове Ольхон они благополучно выскользнули на четвёртые сутки после того, как нырнули в него.