Дворянство. Том II. Ступай во тьму - Игорь Игоревич Николаев

истолковать по-всякому, от иронического понимания до злобной гримасы.

- И последнее. Ваша очаров… добрейшая супруга всегда находится под присмотром хорошего лекаря. Привязанного не только звоном серебра, но и вполне искренней привязанностью.

Привязанного… привязанностью. Ульпиан не одобрил бы, скверно прозвучало. Но переговорить сказанное уже не выйдет. Елена отчетливо сознавала, что позиция у нее вышла очень и очень шаткая. Начиная с того, что добрую половину дня она обычно пропадает у глоссатора, так что «всегда» - уже неправда. Но… уж как получилось. В конце концов, Теобальд знал, что Елена довольно-таки неплохо фехтует, и если бы вялый аристократ действительно желал ее прищучить, то уже звал бы слуг.

И, понимая, что ситуация балансирует на краю, Елена решила рискнуть. Хотя, наверное, правильнее было бы сказать - ей опять нашептал на ухо злой демоненок, чьи происки уже не раз провоцировали всяческие непростые ситуации в ее жизни.

- Ваша милость, у Дессоль страстная, энергичная натура. В ней сильна искра жизни. Она стремится гореть ярко, освещая все кругом. А вы… А вы пренебрегаете ее… искрой. От этого происходят печаль, меланхолия и недовольство жизнью. Если бы вы соизволили вернуть жене свою милость… опять согрели бы совместную постель…

«Да, да, чертов кретин и бледный тюфяк, возвращайся в постель к красавице жене и избавь меня хотя от этой проблемы!!! А также искушения»

Елена демонстративно оглянулась, проверяя, не затаились ли в тенях подслушивающие слуги. Чуть наклонилась вперед, чтобы это выглядело не проявлением панибратства, но исключительно как желание сообщить нечто серьезное.

- Да, когда срок уже настолько велик, сношения не рекомендуются. Но… есть иные способы, вполне приятственные для обеих сторон. Я слышала о них и могла бы…

Она многозначительно умолкла. В эти минуты Елена отчетливо поняла, что должен чувствовать эквилибрист, жонглирующий факелами под куполом цирка без страховки на горящем велосипеде.

«Да я просто эпический сексопатолог! Пора открывать кабинет семейной консультации. Только для дворян чином от барона и гильдейских купцов. Очень дорого»

Теобальд молчал, уставившись на Елену, как злобная сова. Женщина с уже привычной холодной отстраненностью подумала, что, если все пойдет совсем плохо, она дотянется до барона в одно движение. Плохо то, что вряд ли удастся сработать бесшумно. Убивать ножом легко, особенно если от тебя этого не ждут. А вот убивать ножом быстро и главное тихо… это задача иного толка. Шарлей, Раньян, Фигуэредо… Пантин - у них получилось бы. А у нее - вряд ли. Будет шум и, скорее всего, крик. Но идти в тюрьму и тем более на плаху Елена не собиралась. Жаль, но Ойкумена как-нибудь перебедует и без медицинской революции. Спутников тоже очень жаль, но такова суровая правда жизни.

События могли пойти разными путями, Елена думала, что готова ко всему. Только не к тому, что барон отставит бокал и молча встанет из-за стола. Теобальд чуть пошатывался, как человек, которому вино таки ударило в ноги, но в остальном казался довольно адекватным. В схожем состоянии возвращаются домой разумные мужи, которые знают, что завтра еще до рассвета их ждут новые заботы. Женщина торопливо поднялась, понимая, что сейчас правильным было четко соблюдать сословные условности. Барон повернулся в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, к господским покоям, остановился и бросил через плечо:

- Никаких слухов. Никаких последствий. Если я получу здорового наследника, ты будешь вознаграждена и уберешься без следа из моего дома. Если нет, я не буду придумывать, что с тобой делать. Выпишу лучшего палача из Мильвесса, пусть ломает голову он.

Елена, которая очень хорошо представляла себе глубину и ширину фантазий столичных палачей, слегка вздрогнула и молча кивнула. Теобальд не удостоил ее больше ни взглядом, ни жестом, поднявшись в свои покои. Дом погрузился в тишину, прерываемую лишь шумом дождя за окнами, которые больше напоминали крепостные бойницы.

Елена постояла немного, затем протянула руку к бокалу, на полпути передумала и взяла бутылку. Вино было крепким, ароматным и сладким, оно хорошо пошло бы к мясу с обилием острых приправ. Но и так пилось более чем нормально. Елена хлебала его, как воду, не чувствуя хмеля, хотя градус в напитке был очень приличный. Затем села и попробовала привести мысли в порядок. Мысли путались, но в целом раскладывались примерно так:

- Надо быть или идиотом, или матерым геем, чтобы так пренебрегать красивой женой.

- Хотя, быть может, все-таки проявляется предрассудок насчет того, что любая близость с беременной женой опасна и ведет к выкидышу. Но это частный случай варианта с идиотизмом.

- Вроде бы пронесло. Хотя едва-едва.

- Это что получается, она получила авансом разрешение мужа спать с его женой, лишь бы родился здоровый ребенок?..

- И что теперь по этому поводу делать?

Елена заглянула в бутылку, потрясла ее для верности, чтобы убедиться – да, пустая. Можно было пройти на кухню и там накатить чего-нибудь попроще, пива или вина для прислуги, но женщина удержалась.

- Как ни пытаешься сделать правильно, - пробормотала она. – Все равно какая-то херня выходит в итоге…

А затем отправилась спать, решив, что на сегодня приключений хватит. И вообще это был, наверное, один из самых странных дней за всю жизнь «тут».

* * *

На следующий день, немногим ранее полудня, Елена стояла и глядела, как по левую руку вздымается крепостная стена, окаймлявшая Пайт, а по правую – глухая стена пятиэтажной ночлежки, сложенной из кривого и потрескавшегося кирпича самого низкого качества. Стремление строить дешево и высоко даровало Пайту специфическую проблему, которая была нехарактерна для иных городов Ойкумены и отсылала скорее к древнему Риму. То есть обрушение домов. Два-три раза в год очередной скворечник валился, погребая и калеча десятки, иногда сотни человек. Большой Совет издавал регулярные и грозные предписания строить хорошо, цеха кирпичников и каменщиков давали клятвенные обещания, время от времени кого-то даже торжественно кидали в реку с Великого моста, подвесив камень на шею – традиционная казнь для нечестных цеховиков. Но, увы, при тех нормах прибыли, которые приносили ночлежные дома в переполненной столице, давали сбой даже строгие цеховые стандарты.

Впереди две женщины характерной наружности бились на длинных складных ножах, сопя, громко топая и стуча деревянными башмаками, осыпая друг друга самыми грязными ругательствами. Елена прислонилась к высокой стене, привычно уже коснулась ножа под плащом и решила переждать драку, чтобы не попасть под горячую руку. Лекарка, выступавшая в данном случае как юридический агент, с любопытством осматривалась, делая это, впрочем, аккуратно, соблюдая этику неблагополучных