Врач - убийца - Джеймс Уайт

«Теперь, – подумал Лиорен, – они уже не похожи на пловцов в безбрежном океане, а скорее напоминают шахтеров, крадущихся по туннелю, который принесли с собой».

– Мы наблюдаем увеличение давления и сопротивления со стороны стенки складки, – констатировал Конвей. – Ткани с этой стороны выглядят и сжатыми, и растянутыми одновременно. Вот видите – тут... и тут... отмечается нарушение кровоснабжения. Некоторые сосуды растянуты в тех местах, где имело место разлитие крови, а другие набухли, но при этом пусты. Такое состояние сосудов представляется мне далеким от нормы. Правда, отсутствие некроза на данном участке ткани позволяет предположить, что хотя кровоснабжение и сильно нарушено, но не прекращено полностью. Структурная адаптация, имеющая место в данном случае, скорее всего указывает на то, что явление имеет давний анамнез.

Для того чтобы обнаружить причину и источник наблюдаемой патологии, – продолжал Конвей, – мне придется прибегнуть к помощи сканера. Сейчас я включу сканер на короткое время и с минимальной мощностью. Как себя чувствует пациент?

– Любознательно, – отозвался Геллишомар.

Землянин негромко залаял.

– Итак, пациент не сообщает о каких-либо эмоциональных или церебральных ощущениях. Сейчас я немного увеличу мощность.

На несколько секунд на экране появилось изображение, полученное визором сканера, и тут же исчезло. Кадр перевели на добавочный экран, где он и застыл.

– Сканер показывает наличие новой мембраны на глубине приблизительно в семь дюймов, – сообщил Конвей. – Собственная толщина мембраны не более полудюйма. Она имеет плотную, фиброзную структуру и по форме выпукла. Если мысленно продолжить линию выпуклости, можно предположить наличие сферического тела диаметром приблизительно в десять футов. Ткань, из которой сложена мембрана, четко не видна, однако по структуре она не похожа на все ткани, которые мы наблюдали ранее. Очень может быть, что именно здесь располагается телепатический орган. Однако существуют и другие вероятности, исключить которые можно только посредством диагностической хирургии и последующего анализа тканей. Доктор Селдаль произведет надрез и возьмет ткань на биопсию. Я тем временем буду останавливать кровотечение.

Главный экран целиком заняло изображение рук Конвея – громадных, искаженных увеличением. Руки поднесли скальпель к клюву Селдаля. Затем палец Конвея указал налладжимцу то место, где тот должен был произвести надрез, и очертил размеры этого надреза.

Вдруг изображение затуманилось – операционное поле заслонил затылок Селдаля.

– Вы видите, что первичный надрез не вскрыл мембрану, – сказал Конвей, – однако под давлением скальпеля возросло внутреннее давление снизу, так что если мы немедленно не расширим надрез, есть риск разрыва... Селдаль, будьте так добры, возьмите глубже и расширьте... О, проклятие!

Все произошло именно так, как предсказывал Конвей. Надрез треснул, из него посыпались невесомые шары крови и напрочь загородили операционное поле. Селдаль убрал скальпель – его клюв уже сжимал шланг отсоса. Он ловко и быстро ввел шланг в раневое отверстие, помогая тем самым Конвею найти и тампонизировать кровоточащие сосуды. Через несколько минут на экране показался надрез. Края его были рваными, неровными, длина втрое превышала инцизию, первоначально произведенную Селдалем. А под надрезом четко виднелся длинный, узкий эллипс – совершенно черный.

– Мы обнаружили крепкую, гибкую светопоглощающую мембрану, – опять послышался голос диагноста. – Взяты два образца ткани для биопсии. Один из них послан вам через шланг отсоса для более тщательного изучения, но мой анализатор уже показывает, что перед нами – органический материал, совершенно чужеродный по отношению к близлежащим тканям. Его клеточная структура характерна более для растительной, чем для... Что там у вас, черт подери, происходит. Мы чувствуем, что пациент двигается. Он должен сохранять полную неподвижность! Мы находимся не в той области мозга, от которой зависят непроизвольные сокращения мышц. Геллишомар, что случилось?

Голос диагноста потонул в шуме, воцарившемся в палате. Все иммобилизационные устройства начали издавать визуальные и звуковые сигналы, свидетельствующие о перегрузках. Их операторы изо всех сил пытались обездвижить Геллишомара. Громадная голова гроалтеррийца болталась из стороны в сторону, борясь с невидимым сопротивлением. Края надреза расходились все сильнее и сильнее и снова закровоточили. Приликла забился, как в ознобе. Все разом заголосили, принялись выкрикивать советы и предупреждения.

Но перекричать этот чудовищный гам удалось только Гелишомару. Он выкрикнул одноединственное слово:

– Лиорен!!!

– Слушаю, – немедленно откликнулся Лиорен, переключившись на второй канал. Но пациент производил только непереводимые звуки.

– Геллишомар, пожалуйста, перестань двигаться, – торопливо проговорил Лиорен. – Ты можешь сильно пораниться, даже убить себя. И других. Что тебя беспокоит? Пожалуйста, скажи мне. Тебе больно?

– Нет, – ответил Геллишомар.

«Убеждать больного в том, что он может себя убить, – пустая трата времени, – подумал Лиорен, – ведь присутствие Геллишомара в госпитале объяснялось его попыткой сделать именно это». А вот упоминание о том, что он может подвергать опасности других, должно было проникнуть в дебри разума гроалтеррийца – он если и продолжал вырываться, то уже не так яростно.

– Пожалуйста, – снова обратился к нему Лиорен. – Что тебя беспокоит?

Геллишомар заговорил медленно, старательно выговаривая каждое слово. Казалось, слова прорываются сквозь толстую стену страха, стыда и самобичевания. Но потом слова полились неудержимым потоком, который снес все преграды на своем пути. Лиорен слушал исповедь Геллишомара, и его замешательство сменилось сначала гневом, а потом – печалью. «Это же ужасно смешно», – думал Лиорен. Будь он землянином, он бы сейчас лаял – то есть смеялся, слушая то, как представитель самой древней и самой высокоразвитой цивилизации во всей изведанной Галактике выказывает свое полнейшее невежество. Но если Лиорен и успел хоть что-то почерпнуть из области психологической науки за время практики у О'Мары, так это то, что хуже всего поддаются снятию эмоциональные стрессы – самые субъективные изо всех психологических явлений.

Однако перед ним было существо, имевшее опыт гроалтеррийского целительства, – юный и, вероятно, умственно отсталый Резчик. Опыт его ограничивался произведением хирургических вмешательств престарелым особям своего народа. Геллишомар впервые присутствовал при нейрохирургической операции, и эту операцию делали ему. В таких обстоятельствах глупость была простительна. «Если, конечно, состояние, в котором сейчас пребывает Геллишомар, носит преходящий характер», – уточнил для себя тарланин.

– Послушай, – поспешно проговорил Лиорен, воспользовавшись краткой паузой в излияниях Геллишомара. – Пожалуйста, выслушай меня, перестань волноваться, а главное – прекрати дергаться. Чернота у тебя в голове – не материализация твоего греха, и выросла она там не из-за того, что ты повинен в дурных мыслях или поступках. Да, очень может быть, что это гадкая, опасная вещь, но это не твой дух, не твоя душа и не часть...