Вживание неправильного попаданца - Алексей Переяславцев

– Наливайте, раз так! Кстати, что за денежный прибыток?

– За кристалл, командир, тот самый, который я продала. И еще я сделала работу. Твою долю уже отделили.

– А что за знак Пресветлых? Кстати, Ира, дотянись там до ветчины.

Моана объяснила. Дни рождения вообще-то здесь не справляют. Но если оказалось, что у ребенка магические способности, то с момента обнаружения таковых его день рождения отмечают как день, когда Пресветлые возложили свой знак ему на голову.

Пришлось выпить и за это, и за то, и за мое выздоровление (само собой). Отдать Илоре должное: закусь была выше всяких похвал.

Потом Моана вдруг попросила:

– Сыграйте, Профес.

Я не стал спрашивать, как она догадалась. Видимо, она перехватила мой взгляд на эту гитару. Но пришлось мгновенно протрезветь. Я знал, что петь песни на русском просто нельзя, а на местном я ни одной не знаю, и потому решил, что сыграю музыку без слов.

Инструмент оказался так себе: звук глуховат, лады грубее, чем я привык, а о форме грифа и говорить не стоило. Ну да ладно, игрывали и на худших. Я настроил под себя.

– Это будет музыка, именуемая «Караван»…

Говорят, ее придумал Эдди Рознер. Но обессмертил, без сомнения, Дюк Эллингтон. Надеюсь, правообладатели не будут в претензии.

Я насвистывал мелодию, аккомпанемент шел от гитары. К счастью, столовая была не такая большая, моих умений свистеть хватило. А Сафар и вправду оказался приличным (по местным меркам) ударником. Ему понадобилось не более десятка секунд, чтобы ощутить ритм. А через минуту уже все дружно хлопали в ладоши в том же темпе.

– Какой чудесный танец! – хором сказали женщины по окончании. Их оценка была слишком комплиментарной для моего исполнения. На своей гитаре сыграл бы лучше, а так насажал ошибок.

– Вообще-то это слушают, а не пляшут. Но сейчас я сыграю музыку, под которую в наших краях танцуют. У нее есть слова, но перевести я не могу. Поэтому только музыка.

И я заиграл старый-престарый вальс из прочно забытого фильма «На семи ветрах», который сам не видел, но вот музыку помнил. Ее мама пела.

На этот раз ударник не участвовал. У Сафара хватило вкуса не встревать.

– Это крестьянский танец?

Этот вопрос задала Илора. Я даже не сразу нашелся, что сказать.

– Нет. Его танцуют все. Но почему вы спросили?

– Крестьянские танцы быстрые, как этот.

Я промолчал.

– А мне можно научиться его танцевать? – робко пискнула Ира.

– Ну конечно, можно, – улыбнулся я в ответ. – Но с условием, что найдется музыкант, который будет его играть, пока я буду учить.

– Я могу сыграть! Я подбираю мелодии на слух, – заявил Шахур. Мне показалось, что его уверенность носит слегка алкогольное происхождение.

– А о чем слова? – это спросил Тарек.

Врать и умалчивать я не захотел.

– Про то, как в очень плохую погоду отряд разведки уходит в поиск, а товарищи ждут их и поют песню. Только разведка в пути не поет.

Тарек не стал комментировать, а среди остальных разгорелся спор, легко ли разучить танец, который до этого никогда не видел. Участвовать не хотелось. Тоска навалилась, серая и непрозрачная; и выпивка была ни при чем. Я отложил гитару в сторону и тихо поплелся к себе.

Сцена, которую я мог видеть, но не увидел

После моего ухода общество почему-то стало распадаться. Ирина и Моана заявили, что с них хватит, Илора ускользнула и того раньше. Шахур подхватил гитару и почти трезвой походкой направился в свою комнату. Сафар пошел на кухню положить на место медный музыкальный инструмент.

– Давай, что ли, допьем остаток, тут совсем немного на дне.

– Наливай. А тебе от жены не попадет?

– С ее-то возможностями? Да она меня протрезвит в одну минуту. Я и сам бы мог, но она, конечно, умеет лучше.

– Да, тебе в этом смысле повезло.

Пауза.

– Знаешь что? Кажется, ему сегодня было очень не по себе. Давай за него.

– Да уйдет тоска, да придет здоровье!

– Верный тост.

Недолгое молчание.

– Вот что я тебе скажу, друг: сегодня я точно обрел уверенность: командир не из этого мира.

– Выкладывай резоны.

– Простой тут резон – его песня. Про разведку.

– Ты что, хочешь сказать…

– Угадал. Горцы не воевали уже очень давно. Нет у них разведки. Да и армии, считай, нет. Про тех, что за Черными землями, этого не скажешь, но там негде разведывать. Ну разве что морская разведка, но тут речь шла о пешем разведывательном отряде. Вот Маэра – та имела разведывательные подразделения в армии, и уже давно. В последней войне с Дикими еще как пригодились. Но он не из Маэры. Откуда тогда, спрашиваю?

– А только два варианта ответа и есть: из-за Великого океана или… оттуда.

– На моей памяти никто из команды… и не только из команды… ни разу не упомянул, что за Великим океаном есть какие-то поселения. А раз таких нет – значит, нет и войн. Следовательно, он оттуда.

– В таком случае КАК он сюда попал?

– Не знаю. Хотя нет, знаю: не по своей воле. Какая-то телепортация. Сила Пресветлых. Или Темный свою лапу приложил. Гадать без толку, но кто-то у него там остался. Семья, скорей всего. Ты видел, как он временами смотрит на Нату?

Снова молчание.

– Вот что я еще подумал: не надо о его происхождении болтать лишнего. Пусть он будет горцем для всех, даже для нас с тобой.

– Твои слова – чистое серебро, дружище. Доброй тебе ночи.

– И тебе.

Первое, что я сделал утром: мысленно похвалил Иру. Ее зелье проявило наилучшие свои качества – ни малейшего признака похмелья.

Видимо, и остальные чувствовали то же самое, потому что ни у кого не было симптомов птичьей болезни, именуемой «пе́репил». Зато после завтрака начались сюрпризы.

– Нам надо переговорить, – твердо заявила Ира и потащила меня в мою же комнату. Я постарался скрыть удивление.

– Я прошу прощения.

Это было сказано так трагически, что сразу стало нехорошо от предчувствий. Но тут же подумалось, что это она за изъятую водку извиняется.

– Да ладно, Ира, что там. Ну взяла ты водку без спроса, ну выпили ребята, так мне давно уж надо было организовать…

– Нет. Я виновата в том, что тебе было плохо, а я не была рядом…

Слезы.

Думать надо было быстро, как при игре «на флажке», то есть когда время почти истекло. Пришлось пожертвовать логикой.