Отцовский штурвал - Валерий Хайрюзов

Илья молча слушал Сосновского. У него было такое ощущение, будто он подглядывал в свою прошлую жизнь, ту, в которую ему до сих пор не дано было заглянуть.

Утром в пилотскую неожиданно ввалился Пахомов. Был он в огромной меховой, задубевшей на морозе куртке, в собачьих унтах.

– Выручай, Илья, – сняв шапку, проговорил он. – Дизель в Нойбу отвезти нужно. Вот так нужно! – Пахомов подставил ладонь к горлу. – С Иваном уже договорился. Он не против. Я как узнал, что ты здесь, чуть не подпрыгнул от радости.

– Ты постой, не торопись, – остановил его Чупров. – Я Варю Симакову жду. Сегодня должен в город ее отвезти. А по пути еще на прииск залететь. Варя после обеда приедет, я уже узнавал. Она с утра опять звонила.

– Ну вот, час туда, час обратно. Глазом моргнуть не успеешь. Там нас встретят, я телеграмму дал. Ты пойми: ребята на буровой без света сидят. И работа застопорилась. Мы самолет запросили, но не обещают.

– Не обещают, говоришь?

Всякий раз, когда Илью о чем-то просили, он чувствовал себя беспомощным. Не мог он отказывать, не умел, не научился.

– Слетаешь, мы тебе премиальные заплатим.

– Ну, это ты брось, – нахмурился Чупров. – Слетаю и так. Только с одним условием, – Илья улыбнулся, – чтоб зря землю не дырявил.

Дизель оказался громоздким. Пришлось открывать грузовую дверь. Сосновский принес веревки, и по настилу из толстых досок они затянули дизель в самолет. В Нойбе их никто не встретил. Лишь минут через пять после посадки по тропинке, ведущей к аэродрому, показался Лунев.

Пахомов выскочил из самолета, покрутил головой по сторонам и, убедившись, что встречающих и в помине нет, выматерился.

– Нет, не было, – ответил Лунев. – Вчера вечером ваши в магазин приезжали, а сегодня нет. А что вы там привезли?

– Дизель. Одни не снимем, – сказал Чупров. – Тяжелый.

– Ничё, – спокойно проговорил Лунев. – Я счас Кольку позову. Подстелим плахи и потихоньку вытянем. Сгружать – это не загружать.

С дизелем провозились до обеда.

Чаще всего рвется там, где не ждешь. Уже подлетая к Старой Елани, Чупров по голосу диспетчера понял: там что-то случилось.

– Прошу ускорить прибытие, – стонал в эфире Сосновский. – Поступило срочное санитарное задание. Доктор вас уже ждет. Сердится, – нарушив порядок радиообмена, добавил он.

«Ну вот, всегда так. Хочешь сделать доброе дело, а тебе оно боком выходит, – подумал Илья. – Если бы мой самолет был реактивным. А на этом тракторе много не выжмешь».

Только через полчаса они сели в Старой Елани. Варя ждала их около полосы. Туда же прибежал Сосновский. Выглядел он растерянным. Меховая куртка была распахнута, сразу видно – торопился, переживал.

– Как же это у нас нескладно получилось. Знал бы, ни за что не послал. А тебе, Илья, надо было настоять: не могу, мол.

– Что случилось? – перебил его Чупров.

– Нужно лететь в Шаманку, – хмуро сказала Варя. – Там на лесоучастке с женщиной плохо. Говорят, при смерти.

– А где этот лесоучасток?

– Я знаю, – с досадой произнес Сосновский. – Тридцать километров от Шаманки, на озере Медвежьем. Дорога туда никудышная, но можно подобрать площадку с воздуха.

Чупров глянул на часы. До захода солнца оставалось чуть больше двух часов.

– А на озере сесть можно? – спросил он.

– Нет, оно маленькое, не озеро – блюдце. Там километрах в пяти река, можно на нее. Я вам покажу. После войны летал я в этих краях. Заодно меня в Чечуйск увезете.

– Ну ладно, – торопливо сказал Илья. – Поехали.

Стараясь не встречаться глазами с Варей, он залез в самолет. Сосновский пристроился между летчиками.

На озеро Медвежье вывел он их точно. Илья подивился чутью бывшего летчика. «Ты погляди, сколько лет прошло, а не забыл!» – мысленно похвалил он его.

Под самолетом мелькнула просека, будто вычесанный гигантской расческой заснеженный склон. В распадке возле зеленого вагончика заметил людей. Сделав над ними круг, он полетел на реку. Вот здесь-то информация Сосновского оказалась неточной, до нее было двенадцать километров.

«Не успеют, – обожгла Чупрова мысль. – Пока доедут, солнце зайдет. Надо посмотреть озеро».

Он круто развернул самолет и полетел обратно. Озеро сверху напоминало овальное зеркальце с длинной тонкой ручкой – от берега в глубь леса к вагончику шла проселочная дорога. Снизившись до пятидесяти метров, они «прошлись» над озером. Едва под самолет набежала береговая черта, второй пилот засек время по секундомеру. Белое ровное полотно снега проскочило за несколько секунд.

– Больше двухсот метров, – доложил он, прикинув на штурманской линейке.

«Должно хватить, – подумал Илья. – Самолет почти пустой, холодно. Лишь бы больную привезли вовремя, а там дело техники».

Сделав еще один круг над озером, они стали заходить на посадку. Но едва податливо сжался под лыжами самолета снег, Ильей овладело неприятное ощущение. Оно возникло не сразу, а на высоте, когда еще планировали на озеро, когда под крылом мелькнули последние деревья. Уж больно высокими показались они ему. И лишь отсюда, с земли, увидев сплошную тридцатиметровую стену леса, он понял: с озера взлететь нельзя, разве только на вертолете.

Он развернул нос самолета в сторону просеки и выключил двигатель. «Прилетели – мягко сели. Ночевка обеспечена. Утром придется пилить деревья. Надо было послушаться Сосновского. Сели бы на реку – и никаких забот».

Чупров вылез из самолета. Следом за ним, проваливаясь по пояс в снег, выскочил Сосновский. Было тихо и холодно. Лишь где-то за озером глухо тарахтел трактор. «Везут больную», – догадался Илья. Сжав губы, он посмотрел вверх. Небо над озером мутнело на глазах – надвигались сумерки. «Попробуй-ка сейчас все это объяснить Варе. Мол, не могу взлететь. Так, мол, и так, будем ночевать здесь, а больную придется везти на тракторе. Но в Шаманке нет больницы, там всего-навсего фельдшерский пункт. Ведь ее в город надо. Но почему именно сегодня, именно сейчас произошло такое? – Илья со злостью хлопнул себя по колену. – Зачем поторопился?»

– Пожалуй, не взлетим, командир, – оглядевшись по сторонам, сказал Сосновский. – Лес уж больно высок. Вот если бы дорога пошире была, тогда можно туда взлететь. – Он махнул рукой в сторону просеки. – У меня однажды такой случай уже был во время войны. Летал я тогда в Брянские леса, возил партизанам боеприпасы. Как-то прилетел к ним, гляжу, костры горят, а аэродром, мать ты моя, чуть больше стола! Что делать? Садиться надо. Ждут меня там. Сел. Разгрузили самолет. Обратно раненых вывозить. Ходил я, ходил по поляне, шагами мерил – не взлететь. Но потом нашел выход. – Сосновский вздернул голову, прищурившись, заглянул Илье в лицо: – Веревками самолет к дубам привязали. Я двигатель вывел на форсаж, и по моей команде партизаны веревки обрубили. Меня с той поляны выбросило, как из катапульты.