Драконья гавань - Робин Хобб

Что же с ней не так? Почему у нее нет подобной связи с Синтарой? И вообще ни с кем? Тимара украдкой взглянула на Татса. Он высунулся далеко за борт, улыбаясь во весь рот. Почему она не объявила, что выбрала его? Почему она не такая, как Джерд, и не относится ко всему легче? Та ведь явно перепробовала нескольких мужчин. А теперь Грефт заявил, что она принадлежит ему, и она, похоже, вполне этим довольна. Так уж ли это трудно? Просто взять то, что тебе предлагают, без лишних обязательств?

Серебряный, явно довольный собой, вспенил хвостом речную воду, а затем расправил крылья и «полетел», поднимая брызги, на мелководье к остальным драконам. Хранители столпились на корме, смеясь, крича и размахивая руками. Тимара потихоньку направилась к ним.

Без всякого предупреждения Татс снова поймал ее за руку. И тянул, пока она не повернулась к нему лицом.

— Не грусти так. Рапскаль с Хеби могут быть еще живы. Не стоит пока терять надежду.

Тимара посмотрела на него. Он был немногим выше, но поход сильно изменил его. От гребли на его плечах и груди наросли мышцы — совсем иначе, чем у древолазов. Ей это скорее нравилось. Ее взгляд блуждал по его лицу. Только маленькая татуировка лошади, наследие рабского прошлого, выделялась в сумерках на обветренной коже. Рисунок паутины почти исчез. Они стояли так близко друг к другу, что Тимара ощущала его запах, и он тоже не был ей неприятен. Она посмотрела ему в глаза и увидела, насколько они темные. Запах Татса внезапно изменился, и Тимара осознала, что, рассматривая его лицо, посасывает нижнюю губу. Он вдохнул, собираясь с духом.

И Тимара начала действовать прежде, чем он успел решить за нее. Она подалась к нему, чуть наклонила голову и прижалась ртом к его губам. Это ведь так делается? Она никого еще не целовала в губы. Смущение и тревога охватили Тимару. Татс вдруг обхватил ее руками и притянул к себе. Его губы пришли в движение.

«Он знает, как это делается», — подумала она и с мгновенной яростью вспомнила, где он научился.

Что ж, она не Джерд. Правильно она целуется или нет, Татс скоро узнает, что она все делает по-своему. Тимара медленно покачала головой, чуть отстраняясь и снова крепко прижимаясь к нему губами.

«Чешуя на мягкой коже», — подумала она, на миг потерявшись в ощущениях.

Его руки блуждали по ее спине, и от прикосновения к больному месту между лопатками Тимара невольно вздрогнула.

— Что это? — резко спросил Татс.

Она отчаянно смутилась.

— Ничего. Я поранилась в реке. Все еще болит.

— Ох. Прости. Похоже, там немаленькая опухоль.

— Довольно чувствительная.

— Я буду осторожен.

Он склонился к ней, чтобы снова поцеловать. Тимара ему позволила. А потом где-то на палубе кто-то повысил голос, задав вопрос. Ему ответили. Они здесь не одни. На самом-то деле.

Тимара отстранилась от Татса и опустила голову. Юноша прижал ее к себе, жадно целуя в макушку. От его теплого дыхания по ее телу пробежала дрожь. Татс негромко рассмеялся.

— Это и есть мой ответ? — спросил он таким низким голосом, какого она никогда от него не слышала.

— На какой вопрос? — уточнила она, искренне недоумевая.

— Ты выбираешь меня?

Тимара едва не солгала ему. Но все-таки удержалась.

— Я выбираю свободу, Татс. Право не выбирать, ни сейчас, ни вообще, если мне не захочется.

— Тогда… тогда что же это означает?

Татс не выпустил ее, но в его объятиях появилась какая-то скованность, которой не было прежде.

— Это означает, что мне захотелось тебя поцеловать.

— И все?

Он отстранился, и она посмотрела ему в лицо.

— Пока что да, — подтвердила Тимара. — Все.

Теперь их взгляды встретились. Из-за какой-то игры света казалось, что в темных глазах Татса пляшут звезды. Он медленно кивнул.

— Хватит и этого. Пока.

Двадцать второй день месяца Молитв, шестой год Вольного союза торговцев

От Детози, смотрительницы голубятни в Трехоге, — Эреку, смотрителю голубятни в Удачном

Секретное послание торговца Своркина торговцу Келлерби в особом футляре, принятом в этом семействе, заверенное его личной печатью.

Эрек, я одновременно огорчена известием о болезни твоего отца и рада узнать, что тебя не было на реке, когда мир сошел с ума. Спешу заверить, что ты всегда можешь рассчитывать на гостеприимство нашей семьи, когда бы у тебя ни появилась возможность нас навестить. Если бы ты временно препоручил своих птиц и обязанности другому смотрителю, то мог бы составить компанию Рейалу, когда он поедет домой — если, конечно, это вообще возможно. Я была бы рада наконец-то увидеться с тобой после стольких лет переписки.

Детози

«Седрик».

— Нет. Уходи. Дай мне поспать.

«Седрик».

— Я хочу спать.

«Седрик».

— Что? — вложил он в одно слово все свое раздражение. Как больно. Седрик потрогал челюсть, затем осторожно ощупал щеку. Больно! Из всех синяков, какие оставил на нем Джесс, этот болел сильнее всех. Один глаз до сих пор толком не открывался.

— Я голодна.

Ее настоящий голос звучал как рокот и бульканье. Но смысл достигал сознания напрямую, как и в случае мыслей. Некогда тревожиться о собственной боли. Драконица отодвинула в сторону его страдания, заменив беспокойством о себе. Она проголодалась.

— Ну, у меня больше нет охотников, чтобы тебе скормить.

«???»

— Не обращай внимания. Я уже встаю. Посмотрим, что я смогу для тебя сделать.

Седрик все еще пытался забыть вчерашние события и их кровавую развязку.

Когда Релпда вынырнула во второй раз, нижняя половина Джесса свисала у нее из пасти. Юноша успел еще раз с ужасом полюбоваться разорванным телом, прежде чем драконица игриво подбросила останки в воздух, перехватила поудобнее и, пару раз дернув головой, проглотила ноги охотника.

Седрик отвернулся, борясь с тошнотой. Раздался всплеск, бревна закачались, и он предположил, что можно смотреть снова. Драконица опять скрылась под водой. Юноша прерывисто вздохнул и согнулся вдвое. Прямо у него под носом оказалось дно лодки с лужицей речной воды, смешанной с кровью. Он кое-как выбрался из лодки и сел на бревно рядом, пытаясь сообразить, что делать дальше.

Охотник мертв. Они с драконицей убили Джесса. Иначе бы тот наверняка постарался убить их обоих. Но все равно это казалось чудовищным и настолько выходило за рамки жизненного опыта Седрика, что с трудом укладывалось в голове. Он никогда не предполагал, что однажды убьет человека, не думал даже, что станет драться или причинять другому боль. Зачем? Если бы он остался на подходящем ему месте, в Удачном, помогая Гесту в делах, ему бы ничего подобного делать не пришлось.