На факультет к оборотням - Анастасия Бельская

– Ох…

Кажется, такого Съер не ожидал и в своем худшем кошмаре, а потому на пару секунд просто замирает, слушая всхлипы, и неловко поднимая руки – пока я стискиваю его за талию, и стараюсь не сильно заливать жгучими слезами.

А затем, крайне тихо и осторожно он опускает руки на мои плечи и спину – обхватывая как-то всю, забирая в себя и больше не оставляя шанса выбраться.

И даже в этом жесте он не забрал и подчинил. А укрыл и защитил от самой себя, бестолковой и грубой.

– Прости меня, – отрывисто дышу я, и как же легко мне дается каждое слово! – я так боюсь поверить тебе, так боюсь ошибаться на счет нас… Что становлюсь совершенно не выносимой.

– Что ж, видимо, судьба у меня такая – выносить невыносимое – мягко шепчет он мне в макушку, и оставляет там легкий поцелуй, – и я сейчас не жалуюсь совершенно.

Я улыбаюсь сквозь слезы, и, кажется, он чувствует это, потому что сжимает меня чуть крепче, и носом ведет куда-то за ухо.

– Пахнешь, как черти что с солью, – хмыкает он, а я даже не успеваю задуматься, что это такое, – никогда не мог объяснить твой запах. Но он, определенно, мой любимый.

Он снова втягивает носом воздух, а затем очень мягко отводит мою голову от себя, и смотрит в глаза, заставляя сбиться ритму сердца и зачем-то смущенно улыбаться на движение его пальца по щеке.

– Только без этого, – стирает он влажные дорожки, и наклоняется так близко, что наши губы почти совпадают в одной точке, – как ты это делаешь, ведьма?

– Что? – полустон, за который мне вот вообще не стыдно – а как иначе, когда под пальцами у меня его горячая кожа, а его руки медленно поглаживают мои позвонки под свитером?!

– Вот так маскироваться, – мурлычет он, пробираясь все выше, к кромке простого спортивного топа, – сперва скрывала от всех сильнейшую белую волчицу, а потом – вот этого маленького искреннего котенка, которого так и хочется…

– А? – рвано вдыхаю, когда его широкая ладонь вдруг ускользает вперед, и пальцы пробегают по каждому ребру, – может, поговорим потом?..

– Ума не приложу, о чем тут еще разговаривать, – медленно целует, покусывая, мой подбородок, и поднимает голову, все так же лаская где-то возле, по краю самых чувствительных и острождующих ласки мест, – но, если принесешь мне с утра завтрак, я тебя еще послушаю…

Я успеваю лишь легонько стукнуть кулаком в его голое плечо – как меня подхватывают, резко и сильно целуя в губы, и в следующий миг с величайшей осторожностью опуская на кровать.

– Тут место только для одного, – большим пальцем мягко обводя ключицу, вновь шепчет он, и снова долго и чувственно целует в губы, – придется тебе спать на мне.

– Я согласна, – не раздумывая, отвечаю я, и меня просто рвет изнутри от полыхнувшего взгляда почти черных глаз.

Да, волчара.

Вот мой секрет номер три.

Я просто до боли, до острой вспышки между коленей тебя желаю. И больше не собираюсь скрывать это.

Первая ночь с той, кого выбрала для тебя Луна – совершенно точно самая крышесносная в жизни.

Плевать, сколько девушек ты встречал до этого. И сколько оставалось в твоей постели, поражая опытом, аппетитными телами и желанием выполнить все, что ты скажешь.

Никто до этого момента, когда уставшая, с растрепанными локонами Санти уснула на моем плече, не вызывал вот таких эмоций.

Я переворачиваюсь, осторожно ложась боком, и одной рукой поглаживая хрупкую спину. Чуть выпирающие от позы лопатки, распухшие от каких-то диких поцелуев губы, по которым я веду пальцем – мне даже немного неловко от того, с каким остервенением мы впечатывались в рты друг друга, будто дорвались до запретного.

Хотя так оно, по сути, и было.

Только теперь, после того, как я окончательно распробовал и прочувствовал свою ведьму, мне уже не жить спокойно без этого. Одержимость кем-то за гранью принятых норм – это и есть то, что дает нам Метка. И какой звериный кайф от осознания, что это все взаимно.

Хотя вряд ли моя упрямица признается даже самой себе в этом. Возможно, через пару-другую лет…

Я обнимаю покрепче обнаженную девушку, и глубоко вдыхаю ее в себя, улыбаясь ее ворчанию во сне. А затем замираю – потому что она как-то сама вдруг тянется, обхватывая меня за шею, и всем телом прижимаясь ближе.

– Серый… – шепчут ее губы, но я чувствую, что Санти все еще спит, – я так люблю тебя, волчара…

А можно застыть, остановить время, замереть и остаться вот в этом моменте?

Абсолютное счастье затапливает, рождаясь где-то под самым сердцем, и рвется наружу, поднимаясь горячей волной по горлу, и растекаясь по губам. Наверно, сейчас на мне такая дебильная улыбка, что Митр при случае подшучивал бы над ней до конца жизни, но мне плевать.

Вообще к черту все, когда здесь вот… Такое.

Я стискиваю в руках Санти, просто забирая девушку в плен, но она будто и не против. Совсем не пытается отлипнуть и отодвинуться – нет, лишь чуть громче сопит, и я ослабляю хватку, чтобы дать ей больше воздуха.

Ладно, ведьма. Этой ночью ты перевыполнила план по вкладу в отношения на пять лет вперед. Следующая очередь – моя.

С такими мыслями, в полном блаженстве я прикрываю глаза, проваливаясь в сон.

А затем мне кажется, что не прошло и минуты, как я распахиваю их от женского визга, что наполняет большой дом.

– Что за…

Подскакиваю, первым делом сжимая правую руку – на ней я чувствую плечи Санти, и на автомате притискиваю девушку к себе. Она широко открывает глаза, очумело вертя взъерошенной головой – а я уже провожу скорый осмотр, и с облегчением понимаю – с ней все в порядке.

– Кто кричал? – испуганно шепчет ведьма, а я прикладываю палец к губам, вслушиваясь в звуки дома.

Результат не заставляет себя ждать – и череда ругательств женским голосом доносится до моего сверхчувствительного слуха.

– Хм… Судя по крикам, это твоя сестра. И она просто в ярости на моего брата…

– Что случилось? – Санти даже наклоняет голову, тоже пытаясь хоть что-то услышать, но для нее это пока недоступно.

– Ну, если верить ее обвинениям, Митр поставил ей ночью Метку, – произношу, сам до конца не веря в происходящее, – без разрешения на то Линн.

– О, так у вас это семейное… – бормочет Санти, а я перевожу на нее прищуренный взгляд.

– Судя по тому, что выкрикивает Линн, у вас есть тоже пара вполне-таки семейных ругательств, – я легонько щелкаю ее по носу, а затем наклоняюсь, целуя в надувшиеся губы, – ох, бедный Митр…

– Бедная Линн! – поправляет Санти, а затем, окончательно проснувшись, тянет на себя одеяло, – м-м-м… Ладно, пойду к ней.