Квест империя: На запасных путях. Наша девушка. Империи минуты роковые (сборник) - Макс Мах

– Это расчет шансов попасть в цель при данных обстоятельствах, – объяснил Виктор. – Для уверенного поражения боевого корабля нужно примерно восемьдесят процентов. Этого типа надо приманить, Макс, тогда у нас будет шанс.

Он сказал у НАС, и он знал, что говорит. Во-первых, он сейчас окончательно понял то, что интуитивно знал почти с самого начала их эпопеи – они одно целое. Группа.

И что бы там ни было где-то и когда-то, теперь они вместе, и будут вместе до конца, каким бы этот конец ни был. А во-вторых, случись что с «Шансом», им с Викой тоже конец. Пусть не сразу, но…

– Понял, – сказал Макс. – Приманить как можно ближе. Федя, а на каком уровне вероятностей он меня опознает?

– Не знаю, – честно признался Виктор. – Но второй залп ты сделать не сможешь. Да если бы и мог, не успел бы. Так что у тебя, Макс, один заход на все про все.

– Понял, – спокойно ответил Макс. – Буду держать тебя в курсе. Отбой.

И Виктор вдруг, казалось бы, ни с того ни с сего вспомнил давнюю историю, произошедшую между ними двоими и так и оставшуюся маленькой загадкой, забытой за давностью лет и последовавших вскорости гораздо более значимых событий.

Лето 1936-го в Праге выдалось во всех отношениях жарким. Виктора выдернули из Вены и срочно подключили к операции «Незабудка». Дело было в том, что в поле зрения пражской резидентуры неожиданно попал непонятный канадец-франкофон, активно проявившийся в контактах одновременно с разведкой Муссолини и польскими сионистами-бейтаровцами[63]. Канадца – объект Винт – плотно вели, но понять, что он и кто, пока так и не сумели. Вот Виктор и должен был «доделать дела».

…было жарко. Летнее солнце палило немилосердно, и Винт, судя по всему, решил промочить горло, да и перекусить, по дневному времени, не мешало. Выбор подходящего места затруднений не вызывал. Все пивные здесь были для него одинаково незнакомы. В Праге Макс Холмен, если верить его легенде, оказался впервые. Выбрав заведение, приличное на взгляд канадца, он неторопливо спустился по каменным ступеням и вошел в небольшое полуподвальное помещение со сводчатым потолком и белеными стенами. Несколько человек пили здесь пиво из высоких кружек, но свободных столиков оставалось достаточно, чтобы предоставить новому посетителю возможность выбирать. Винт окинул зал медленным, оценивающим взглядом, и уже было остановил свой выбор на столике у дальнего от входа окна, когда заметил мужчину в светлом чесучовом костюме. Так это выглядело со стороны. Мужчина сидел как раз за соседним к приглянувшемуся Холмену столиком. Взгляды их встретились, и Макс Холмен неуверенно улыбнулся, одновременно выгибая вопросительно бровь. Мужчина улыбнулся в ответ и приглашающе махнул рукой. Подойдя ближе, Винт вежливо поздоровался по-немецки и, получив ответное приветствие на том же языке, сказал:

«Значит, мне не показалось. Мы ведь встречались прежде, гер…»

«Рейтер, Гуго Рейтер».

«О! – сказал Макс. – Гуго Рейтер! Ну конечно! В Берне».

«В Берне? Нет, не думаю. Да садитесь же, гер…»

«Макс Холмен», – напомнил Винт, садясь.

«И верно, Макс Холмен. И встречались мы в Вене. В тридцать третьем или, пожалуй, в тридцать втором…»

«В тридцать третьем», – уверенно сказал Холмен и попросил подошедшего официанта принести ему пива.

«В тридцать третьем… – задумчиво протянул Рейтер. – Я у вас что-то покупал, или это вы покупали что-то у меня?»

«Смотря чем вы торгуете».

«Я торговал металлоломом», – напомнил Рейтер, и Винт улыбнулся с очевидным облегчением.

«Ну вот, теперь я вспомнил совершенно точно. В Вене я покупал именно лом. Черные металлы. И вы тоже покупали».

«О да, – лучезарно улыбнулся Рейтер. – О да. Я покупал это чертово железо».

В следующие полчаса, не забывая про пиво и сосиски, Рейтер и Холмен заново познакомились и обсудили целый рад животрепещущих проблем мировой и европейской политики и экономики.

Из пивной вышли друзьями – они ведь теперь не были даже конкурентами (железом не торговал ни один из них). День был впереди, а дел особых, как видно, не было ни у того, ни у другого. Поэтому они отправились гулять. После трех часов прогулок и пяти заходов в разного уровня заведения, где они пили все подряд: пиво, сливовую водку, кофе, «Бехеровку» и шнапс, новые друзья вышли к Влтаве. Смеркалось.

Холмен оперся одной рукой о парапет, а другую сунул в карман – за сигаретами – да так там и оставил.

«Гуго, – сказал он Рейтеру. – Это твоя тень или моя?»

«Похоже, что общая».

«Не возражаешь, если я его позову?»

«Отчего же… Попробуй».

Винт неторопливо поклонился Рейтеру и, махнув на прощание рукой, отправился в долгий пьяный путь по лабиринту темных улочек старой Праги. Он петлял по этим чертовым мышиным тропам, ругаясь в голос по-французски и по-английски и поскальзываясь непонятно на чем в темноте. Он искал и не находил пути и выхода. А затем он исчез. Он растворился в тенях, голос его слился с далекими шумами улиц Езефова.

Идущего за Рейтером мужчину Винт нагнал почти на Самкова, бесшумно приблизился к нему сзади и вырубил одним стремительным движением распластанной в широкое лезвие ладони.

«Недурно», – отметил про себя Виктор.

Человек упал. Рейтер, успевший уйти довольно далеко и уже почти невидимый на плохо освещенной улице, быстро вернулся, присел над телом, коснулся пальцами горла лежащего на мостовой Коли Вербишева и, удовлетворенно крякнув: «Жив», стал обыскивать. «Иди, – бросил он Винту, извлекая из Колиной наплечной кобуры «Ческу Зброевку» калибра 7.65. – Иди. Чего вдвоем-то отсвечивать. И… рад был тебя повидать».

Холмен взглянул на Рейтера, кивнул и, ничего не сказав, пошел прочь, с каждым шагом раскачиваясь все больше и начиная тихо бормотать проклятия по-французски. Виктор решил, что Холмен представляет больший интерес и, послав вслед за Рейтером своего напарника, в одиночку пошел за Винтом. Он уже почти решился брать Винта на прием, когда почувствовал присутствие третьего. Виктор успел даже оглянуться, но тут же был отброшен к стене дома и прижат к ней чьим-то мощным телом. Ощущение было такое, что на него напал паровоз.

– Не ходи за ним, Федя, – тихо, но внятно сказал по-русски очень знакомый голос. И немецкий акцент Макса был тоже здесь, при нем. – Не ходи. Это не твоя операция.

– Я перебежал кому-то дорогу?

– Ты перебежал дорогу мне. – Макс был невозмутим.

– Могу я спросить, во что ты играешь? – Виктор чувствовал себя раздавленным, хотя по-прежнему стоял на ногах. – И ослабь, пожалуйста, хватку. Ты меня по стене размажешь.

Макс хватку ослабил и, по-прежнему не выражая голосом никаких эмоций, сказал: