Под знаменем черной птицы - Елена Труфанова

— Успокойся, я просто глажу котика, очень хорошо помогает при плохом настроении.

— Ты все делаешь неправильно.

— Да, котенок, ты один знаешь, как правильно, повернись, пожалуйста, обратно, — Айвен положила на его голову обе руки и с чувством погладила. Кстати, помогало и вправду отлично, кошмар уже стал забываться, а мысли о семидесяти трех годах пугали не так сильно. Заведет себе пару котов, не таких сумасшедших и своевольных, и будет их гладить, гладить, гладить… Айвен не скрывала своих чувств и старалась, чтобы ее мысли звучали как можно громче.

— Ан-рир. Совсем не сложное имя, если попрактикуешься, сможешь его повторить.

— Ай-вен. Такое же простое имя, однако ты его ни разу не произнес. Наверняка ведь про себя называешь меня «блудница» или «стерва».

— «Тварь».

Тварь? Так. Нужно успокоиться и просто убрать руки от его головы, пока не свернула коту шею. Тот же беззаботно свесил ногу с дивана и болтал ей в воздухе.

— Спятил?

— Ты первая начала. Игнорируешь мое имя, оскорбляешь, тыкаешь в происхождение.

— «Кот» — обобщенное название всех особей твоего вида, ничего оскорбительного.

— Так и «тварь» — обобщенное название всех особей твоего вида, — он лениво зевнул и прикрыл глаза. — Давай уже, ломай шею, настроение такое, как раз под девятую смерть. Я и татуировку уже придумал.

— Не мечтай, я тебя просто выпорю.

— Не поклонник таких игр, ну да ладно.

Он сел и стащил футболку, обнажая свои татуировки и проклятую птицу.

— Не по спине.

Кот пожал плечами, снял ботинки и носки, лег обратно, расстегнул ремень на брюках и потянул их вниз.

— Только отвернись, я такой стеснительный.

— Напомнить, сколько раз я видела тебя без од… Бездна! — Айвен впервые почувствовала, как теряет контроль от злости. — Ты меня заболтал! Хитрая сволочь, ошейник повешу, с шокером, если будешь себя плохо вести.

— Не дамся. И вообще, ушло настроение, порка тоже отменяется.

Он невозмутимо застегнул ремень и надел футболку, после завалился на диван и сделал глоток своего сливочного ликера.

— Думаешь, тебя ничем не пронять? — Айвен скрестила руки на груди и нависла над котом. Тот подмигнул ей и криво улыбнулся.

— Только если криком цвырглы. Но не факт.

— У меня в запасе есть кое-что пострашнее.

Да, она обещала больше так никогда не делать. Но нельзя же оставить кота без маленького щелчка по носу! Тварь она или не тварь?

Айвен резко наклонилась, упёрлась руками в подушку по обе стороны от кота, заглянула ему в глаза и наклонилась еще ниже.

Кот наблюдал за всем чуть прищурившись и склонив голову набок, наверняка слышал мысли Айвен, но не верил в них. А зря. В них нет ни лжи, ни притворства.

Одно желание.

Когда Айвен только прикоснулась губами к его губам, кот растерялся и не ответил на поцелуй. А может быть ждал подвоха. По крайней мере, его самоуверенность временно исчезла, можно все прекратить, ответить какой-нибудь остротой на тему того, что слухи не врут. Но иногда наступает время для глупостей, особенно, если устаешь от одиночества.

Айвен поцеловала его еще раз, чуть откровеннее, лаская губы, запустила пальцы в волосы и села рядом. Кот обнял ее, притягивая к себе. Столько раз они были близко друг к другу, но впервые Айвен чувствовала что-то вроде неловкости. За такими поцелуями всегда следует продолжение, а она пока не решила, стоит ли. Но об этом можно подумать через три минуты и пять, нет, семь секунд. А пока что ей слишком хорошо, котенок — привлекательный мужчина, и единственный недостаток — птица на его груди словно бы согрелась и больше не доставляла неудобств.

* * *

Тварь его удивила. Анрир ждал от нее удара, магии, колкостей — да чего угодно, кроме поцелуя. Неспешного такого, в чем-то робкого и… как будто механического, словно она знала нужную последовательность действий и боялась от нее отступить.

И в мыслях твари плескалось ничем не замутненное желание и удовольствие от поцелуя. Искорки сомнений и опасение, что если прикоснется к татуировке с птицей — почувствует холод, но затем и они испарились. Тварь даже позволила ему перехватить инициативу, как тогда в танце. Она даже пахла желанием. Все настолько хорошо, что точно не могло быть правдой.

Что она задумала? Ударит? Парализует заклинанием? Не-е-ет. Дождется, пока он окончательно расслабится и защелкнет на шее ошейник.

Или…

Когда тварь потянулась к ремню его брюк, Анрир оттолкнул ее и вскочил с дивана. Сердце скакало в груди, картины с обнаженной тварью сменялись другими, в которых он оказывался в ошейнике. Твердая полоса давила на шею, вгрызалась в кожу, намекая, что ее не снять. Никогда.

— Не паникуй, я схожу за таблетками. Всего одна штука — и легко отмаршируешь свои три часа семнадцать минут. Возможно — чуть дольше.

Довольная тварь откинулась на спинку дивана и вытянула ноги вперед, после сплела пальцы и с удовольствием потянулась, будто бы нарочно дразня приятно округлившейся грудью. Легендарной грудью, если уж на то пошло. И запах. Едва ощутимый, но настолько бьющий по мозгу и самоконтролю, что…

— Уела.

Анрир сел рядом с тварью и поднял с пола бутылку. Хороший ликер, жаль, им не напьешься.

— Как ты это проделываешь? — он отвернулся о твари, чтобы не видеть ее довольное лицо. — До безобразия реалистично. Я даже ненадолго представил тебя обычной женщиной, а не тварью. То есть — прим-леди.

— Нас учили обманывать технику, менталистов и специалистов по допросу. Одного котенка я уж точно смогу провести.

Она опустила руку на плечо Анрира, затем придвинулась ближе и почесала его за ухом. Как же бесит! Но если выдаст себя, тварь точно никогда не прекратит.

— Тем более, ты довольно милый, притворяться особенно не нужно. И рычишь так, что у меня мурашки по коже. От желания, само собой. Сантиметров по семь каждая, не меньше. Да, вот такие мурашки.

Она развела большой и указательный палец на расстояние, скорее бы вместившее мышь, а не мурашку. Анрир же улыбнулся обнял тварь и нежно, с чувством и наслаждением почесал ее за ухом.

— Для твари ты слишком хороша. Но не пойму, что должно было быть в конце твоего поцелуя? Только не надо снова про мурашки.

— Обещаешь больше не чесать меня за ухом?

Анрир кивнул, тварь же с минуту раздумывала, затем тяжело вздохнула, отняла у него бутылку с ликёром, опустошила ее, вздохнула еще раз и, наконец, ответила:

— Глумление над паникующим котом. И это так прекрасно, почти как оргазм.

— А если бы я не запаниковал?

— Я бы сходила за таблетками, нашел проблему, — отмахнулась тварь. — И вероятность этого не превышала четыре процента. А того, что ты не взбесишься после того, как предложу таблетку — всего пять тысячных процента. Моей девственности ничего не угрожало, как видишь.