Правила магии - Элис Хоффман

– Конечно, нет.

Но Винсент сам слышал в собственном голосе горечь и злость. Его бесило, что он оказался в такой ситуации, когда чувствовал себя предателем и трусом.

Он принялся постепенно уносить свои вещи из квартиры Уильяма. Каждый вечер он забирал из комода, где хранилась его одежда, то две-три рубашки, то джинсы, то пару носков. Он забрал свой кофейник, расческу, собачью миску для воды.

– Думаешь, я не вижу, что ты затеял? – спросил Уильям.

– Я избавляюсь от ненужных вещей. Что в этом такого?

– Ты готовишься уходить. Я знаю, как это бывает, когда человек закрывается от тебя. Я вырос бок о бок с таким человеком. У меня большой опыт. Когда ты в последний раз оставался здесь на ночь? Ты собираешься меня бросить.

Винсент потянулся поцеловать Уильяма, но тот отстранился.

– Ты больше мне не доверяешь, – сказал Винсент.

– Все наоборот, – сказал Уильям. – Это ты мне не доверяешь.

Винсент снова замкнулся, он не желал ничего обсуждать. Он уже все для себя решил. Он не допустит, чтобы Уильяма сломила печаль, предназначенная для него одного. Неужели проклятие все же догнало его и погубило всю радость? Он вернулся в заброшенный дом в Нижнем Ист-Сайде, где когда-то держал свой подпольный магический магазинчик. Он принес с собой «Мага», спрятав за пазухой, прямо над сердцем. У него словно было два сердца, бьющихся друг о друга: его собственное и книжное. Все эти годы книга была его ближайшим другом, единственным другом. С тех пор как она появилась у Винсента, ему не нужен был больше никто. Но теперь все изменилось. Теперь он встретил Уильяма. В темном заброшенном здании, где стены разрисованы граффити, Винсент достал из нагрудного кармана рубашки их совместную фотографию, которую Уильям сделал в ту ночь, когда они в первый раз были вместе. Любовная магия может быть очень жестокой, стремительной, необратимой и не оставляющей выбора человеку, для которого предназначается. Это поистине черная магия, но Винсент не сомневался, что так будет лучше. Всякая магия хороша, если она спасает любимого человека от боли и горя. Он разорвал фотографию пополам, отделив Уильяма от себя. Он принес все, что нужно, чтобы свести на нет их влечение друг к другу. Его собственная кровь, черная краска, булавки, сломанное крыло птицы, кусочек тонкой свинцовой проволоки. Он мог сделать так, чтобы Уильям вообще забыл о его существовании. Есть такой способ: эмоциональная маскировка. Смотришь на человека, которого раньше любил, и не понимаешь, кто это. Уильям забудет голос Винсента, забудет его прикосновения, забудет их общую историю. Сам не зная почему, Уильям выкинет все, что может напомнить ему о Винсенте: письма, которые он писал, пленку с записью «Я бродил по ночам». Откроет книгу, подаренную Винсентом, и не вспомнит, откуда она у него взялась. Уберет с кровати вторую подушку.

Но потом Винсент представил, как это будет: Уильям больше его не помнит, Уильям его знать не знает, – и не смог приступить к ворожбе. Что он почувствует, если случайно столкнется с Уильямом на Бликер-стрит и тот пройдет мимо, скользнув по нему равнодушным взглядом, словно они не знакомы? Во что превратится мир без любви?

У ближайшей же сточной канавы Винсент выкинул все магическое сырье через прутья решетки в водную бездну под городом. Потом достал из-за пазухи книгу, с которой не расставался с четырнадцати лет. Он пошел в Вашингтон-сквер и оставил «Мага» на скамейке: пусть его найдет кто-то, кому он нужнее. Это было непросто. Как будто с кровью и мясом отрываешь кусок себя. Винсент так дорожил этой книгой; она говорила с темнотой у него внутри, она была его истинным голосом, когда он еще не обрел его. Но это время прошло, и теперь он принимал только ту магию, что была у него внутри.

Познай себя, говорила ему тетя Изабель. Они стояли в саду, и Винсент был смущен и растерян и абсолютно беспомощен. Он не знал, как подняться к поверхности, он знал только, что тонет. И все же в то утро, когда тетя устроила ему испытание, он выбрал смелость. И теперь он пошел на Чарльз-стрит, где его ждал Уильям, – в квартире, чьи окна выходят на зеленые платаны и кусочек открытого неба в самом центре большого города, где все возможно для тех, кто не боится попробовать.

Перед тем как явиться на Уайтхолл-стрит, Винсент позвал сестер в кухню.

– Я должен вам кое-что рассказать… На случай, если со мной что-то случится.

– С тобой ничего не случится, – заверила его Джет. – Все будет хорошо.

– Но если все же случится, – продолжал Винсент, – вам надо знать обо мне и Эйприл.

Френни нахмурилась.

– Вы с ней поссорились? Я не знала, что вы поддерживаете связь.

– С ней невозможно поссориться. Она победит в любом споре. Потому что Эйприл всегда права. – Он секунду помедлил. – Мы иногда перезваниваемся. Так надо. – Заметив, как на него смотрит Френни, он тихо добавил: – Джет знает, о чем я.

– Правда? – Френни стало обидно, что у брата с сестрой есть от нее секреты. – Она уже не читает мыслей, значит, ты ей рассказал.

А мне нет, раздраженно добавила она про себя.

– Это было давно, – быстро проговорила Джет.

– Я ничего ей не рассказывал, – сказал Винсент Френни. – Ей рассказала Эйприл. Все случилось в то лето, когда мы гостили у тети Изабель. Когда я не знал, кто я такой и чего я хочу. В какой-то момент мне показалось, что я хочу Эйприл.

– Да? – Френни покачала головой. – Как-то сложно представить.

– Ну, вот представь, что из-за этого родилась Реджина.

Френни опешила.

– Правда? – спросила она у сестры.

– Правда, – ответила Джет.

– Но ведь это чудесно, – сказала Френни. – Это бесценный дар. Я думала, ты сейчас скажешь что-то ужасное, но это хорошая новость. На самом деле. Вы знаете, я не люблю детей, но Реджина мне нравится. У меня до сих пор сохранился ее рисунок.

– Френни, я рассказываю вам об этом на случай, если произойдет самое худшее. Мы с Эйприл решили, что если мы оба умрем молодыми, мы хотим, чтобы вы с Джет воспитали Реджину.

Френни решительно покачала головой.

– Это не самый удачный выбор. Я не лучший пример для ребенка. Мне нельзя доверять детей. На самом деле никому из нас нельзя доверять детей.

– Говори за себя, – нахмурилась Джет.

– Нет, Френни, вам уже не отвертеться. Мы с Эйприл обо всем договорились. Вы Реджинины крестные. И вы будете ее опекунами.

Он выложил на кухонный стол документы, заверенные их семейным нотариусом Джоной Харди. Винсент уже успел отослать их Эйприл, чтобы она поставила свою подпись, и теперь сестры тоже все подписали.

– Раз дело дошло до официальных бумаг, – сказала Френни, – у меня тоже есть для тебя бумажка. Скажи спасибо Хейлину.

Она вручила Винсенту медицинскую справку.

Он быстро прочел, что там было написано, и спросил: