Техносфера - Андрей Ливадный

— Есть отрыв!

Огромная конструкция, похожая на изуродованный обрубок, приподнялась над раскаленной поверхностью.

Энергии едва хватало на работу антиграва.

— Не потянет. Мало биомассы, — констатировал Роб.

— Загоните «Хоплитов» на борт! Подключитесь напрямую к их реакторам! — приказал Захар.

— Это может убить биологическую составляющую! — вскрикнула Дайши.

— Других вариантов нет! — сквозь зубы процедил Захар. — Выполнять!

Серв-машины сместили с трудом созданную балансировку массы, но пришлось рискнуть. В конце концов антигравитационная тяга нивелирует многие огрехи конструкций, позволяя поднимать на орбиту объекты, не имеющие ничего общего с понятием «аэродинамика», а в космосе распределение масс уже перестает играть роль.

«Гасителей инерции нет, — разворачивая хитвар и осторожно выводя его на курс, Захар пытался просчитать свои действия на несколько шагов вперед. — Но ничего. Главное — оторвались от поверхности. Теперь потихоньку. Без резких маневров».

Хитвар медленно продавливал пепельную мглу, двигаясь в сотне метров над поверхностью. На такую высоту не доставали лавовые гейзеры.

— Сигнатура!

Захар с трудом удерживал корабль в оси курса. Двойственность мироощущения неумолимо пыталась смять рассудок. Ида и Клио оперировали подсистемами, но не могли снять с него запредельную психологическую нагрузку, не могли сгладить чуждость восприятия, которая вливалась через нейроинтерфейс в рассудок Прилепина.

По сути, они вели корабль впятером. Дайши и Роб тоже принимали посильное участие в управлении, но нервным центром корабля, объединяющим его подсистемы, все равно оставался Захар.

Он видел мир в красноватых полутонах, как видят его хитвары.

На небольшом островке тверди, со всех сторон ограниченном бездонными разломами планетарной коры, неровно пульсировал практически истощенный, выгоревший под ударами купол. Лишь благодаря анализатору техносферы он смог понять, что непривычное алое мерцание — это поле суспензорной защиты, а красновато-коричневые силуэты, ведущие методичный обстрел — «БТК».

Сквозь помехи несущей частоты в фоне проскальзывали обрывки фраз, но Захар не различал слов. Все его внимание было сконцентрировано на управлении.

Сажать хитвара некуда.

По мере сближения реальность пополнялась все новыми и новыми деталями происходящего. Один «БТК» был подбит. Рядом дымились опрокинутые корпуса четырех серв-машин. Единственный оставшийся в строю «Фалангер» находился внутри купола, — он поддерживал его работу за счет своего реактора.

Вне защищенного пространства догорало с десяток вездеходов.

Внутри теперь можно было различить фигурки людей в гермоэкипировке.

Данные получаемые от Иды и Клио, подтверждались анализатором техносферы. Ситуация прошла мгновенную обработку в матрице нанопроцессоров, давая окончательное понимание: под куполом электромагнитной суспензии сейчас находились все выжившие на Везувии люди. Семьдесят два человека из состава «Стальных» и пятьдесят жителей «Оранжереи», включая детей и женщин.

Его охватила ярость.

Два технологических комплекса Иных — бездушные, мертвые по своей сути, спокойно и методично расстреливали истончившуюся защиту.

На хитвара они не обращали внимания. Очевидно, что контур базового корабля Иных даже изуродованный крушением, был ими давно опознан.

«Захар, у нас нет оружия»! — прорвался в сознание предупреждение Клио.

Он ничего не ответил. Стиснув зубы, собрав всю волю, мужество, и искусство пилотирования, Захар вывел хитвара в боевой разворот над куполом и со снижением устремился прямо на «БТК», блокируя им линию огня.

Дайши что-то торопливо говорила по связи. Он не воспринимал ее слов. Все глохло в ощущениях хитвара.

Единственный оставшийся в строю «Фалангер» не упустил шанса. Суспензорное поле погасло. Дважды ударил противокорабельный гаусс и цели отшвырнуло к пропасти. Их истощенные силовые поля могли повредить тяжелые снаряды, но не отменяли законов физики, таких, так инерция сокрушительных попаданий.

Доли секунд технологические комплексы балансировали на осыпающемся краю обрыва, а затем сорвались в пропасть. Несколько секунд они еще пытались вырваться на антигравах, но тщетно. Жадные выбросы магмы окончательно погасили силовые поля, превращая «БТК» в комья плавящегося металла.

Захар заложил плавный вираж над пропастью и хрипло выдавил:

— Хитвар долго не продержится. Даю десять минут. Всем на борт!

Низкие орбиты Земли…

Бледная вспышка гиперпространственного перехода озарила ночное полушарие планеты.

Вслед за ней в небе появился силуэт хитвара. Он рыскал по курсу, сразу же начав вхождение в атмосферу.

Бионический корабль погибал. Захар впитывал его агонию каждой клеткой своего тела, но держался. Держался из последних сил.

Хитвар выровнял траекторию и начал снижение над океаном, стремительно приближаясь к евразийскому материку.

Данные, что роились в голове Захара, были заимствованы из имплантированных баз знаний. Досжигая скудный ресурс реакторов двух находящихся на борту «Хоплитов», он смог синтезировать небольшое количество реактивной массы, затормозить падение и выровнять курс.

Огромный, поросший лесом горный хребет, вздымающийся почти до границ стратосферы, неумолимо приближался.

Захар вел корабль к его подножию, туда, где сканировалась узкая пригодная для аварийной посадки полоса равнинного участка поверхности.

Его омывало волнами жара. Броня, не успевшая регенерировать до необходимых прочностных характеристик, отслаивалась, роняя фрагменты.

Земля быстро приближалась.

Удар оказался сокрушительным. Яркая вспышка озарила тьму, поблизости от места крушения занялись пожары.

Прилепин уже не воспринимал этого. Он сделал больше, чем дано выдержать человеку.

* * *

Земля. Мегаполис Россия…

Сознание возвращалось урывками, медленно и мучительно. Временами исчезало все человеческое, оставалось лишь чуждое, неприемлемое для рассудка восприятие, и тогда он слышал тонкий сигнал какой-то аппаратуры, вновь впадая в беспамятство.

Окончательно Захар пришел в себя лишь на третий день после аварийной посадки.

Его разбудило задорное пение какой-то пичуги.

Еще не вполне соображая, где находится, он привстал, настороженно осматриваясь.

Какая-то пещера?

Последние события вспоминались тяжело, медленно. Взгляд обежал серые шероховатые стены.