Сердце огненного острова - Николь Фосселер

– Покажи ракушки папе, – сказала Якобина мальчику и показала на майора. – Он будет рад!

Йерун кивнул и зашагал к отцу, но через пару шагов остановился, нагнулся и с искаженным лицом погладил сначала одно, потом другое колено.

– Что? Опять ноги болят?

Он не ответил, покачал головой, а когда Якобина заглянула ему в глаза, смиренно кивнул.

– Чуточку… Но не говори маме, нони Бина! – Он умоляюще взглянул на нее. – Она так боится за меня! Дядя доктор говорит, что я расту, и ноги болят из-за этого!

– Возможно, – согласилась Якобина и положила руку ему на плечо. Дети заметно выросли за короткое время, словно морской воздух действительно творил чудеса. Йерун вытянулся и казался теперь еще тоньше прежнего, а его лицо стало более резким. Лицо Иды тоже было не таким круглым и младенческим, как прежде. Теперь это была настоящая девочка.

Йерун все-таки пошел к отцу. За ним поплелась Ида с развевающимися светлыми волосами. Якобина медленно последовала за ними.

– Папа! Смотри, что я нашел! – услышала Якобина голос мальчика. Он встал на колени возле отца и разложил на песке ракушки, чтобы показать ему свои сокровища. Майор наклонился вперед, прижимая к себе дочку.

Якобина остановилась и уже хотела пойти в дом, чтобы не мешать семейной идиллии, но майор повернулся к ней.

– Добрый день, фройляйн ван дер Беек!

– Добрый день, господин майор, – ответила она и подошла ближе.

– Ну, какая ракушка самая красивая? – допытывался Йерун.

Майор выпятил губы и рассматривал находки сына.

– Вот эта, – наконец, решил он и показал на бело-серую, в прожилках ракушку.

– Мне тоже она нравится больше всех! – воскликнул, просияв, Йерун. – Я подарю ее тебе.

Он подал отцу ракушку, и тот удивленно поднял брови.

– Спасибо, ты очень щедрый!

– Я найду себе другие такие же, там их много! Ладно? – Он посмотрел на майора, готовый тут же вскочить на ноги.

– Если хочешь, беги! – Отец ласково шлепнул его по спине, и Йерун помчался к воде. Ида помедлила, обняла отца за шею, поцеловала в щеку и побежала за братом.

– Падажди! – кричала она ему вслед. – Паадажди-и!

Якобина поглядела им вслед и невольно засмеялась; словно эхо, за ее спиной раздался громовой смех майора. Она оглянулась и ответила на его улыбку.

– Посидите со мной? – попросил майор. Якобина остановилась в нерешительности, и он, резко качнув головой, положил подаренную ему ракушку к остальным. – Садитесь же, – добродушно проворчал он. – Я не кусаюсь.

Тихо засмеявшись, Якобина присела рядом с ним и натянула саронг на длинные панталоны и загорелые ноги. Они смотрели, как дети бегали по полосе прибоя, наклонялись и показывали друг другу найденные сокровища.

– Я хочу извиниться перед вами, фройляйн ван дер Беек, – тихо проговорил майор. Она удивленно посмотрела на него. Он не ответил на ее взгляд. Положив на колени руки со сплетенными пальцами, он рыл пяткой ямку в песке. Его стопы были такими же крепкими и сильными, как и руки, их покрывали волоски, похожие на медную проволоку. – За прошедшие месяцы у вас наверняка сложилось обо мне плохое мнение.

Якобина смущенно потерлась подбородком о плечо и посмотрела на воду. Вдалеке виднелась горстка пестрых рыбацких лодок с высокой носовой частью и два маленьких парусника. Потом резко отвернулась, почувствовав на себе глаза майора, ясные и холодные, с искоркой любопытства. Он снова выглядел здоровым; его кожа порозовела и уже не казалась пепельной; Якобина разглядела даже пару веснушек на скулах. На его лицо вернулась прежняя жесткость.

– Сколько вам сейчас лет? – спросил он.

Якобина уклонилась от его пронзительного взгляда и повернула лицо к морю.

– Двадцать семь.

Она родилась в начале января. Она никому не говорила об этом, даже Флортье и Яну; слишком свежи были воспоминания о домашних праздниках, которые устраивались ради приличия. Во время них ей казалось, что никто не рад тому, что она, Якобина ван дер Беек, живет на этом свете. Колкие шутки по поводу ее возраста и семейного положения звучали все чаще и были слишком болезненными. И хотя теперь все было другим, прошлые обиды не отпускали. Впрочем, возможно, на будущий год она снова отпразднует свой день рождения.

– Двадцать семь… – пробормотал майор. Краешком глаза Якобина увидела, что его пальцы сцепились еще крепче, а ноги вонзились в песок. – В двадцать семь я опять вернулся в Батавию. С Борнео. Беспокойные были для меня годы. Без цели, без смысла. Пустые недели и месяцы в гарнизоне, монотонная служба и муштра. Мне не хватало опасностей, жизни на краю пропасти. Ведь в джунглях какая у нас была задача? Пережить грядущий день или даже ближайшую минуту. Там за каждым деревом мог притаиться повстанец, который хотел лишь одного – разрубить тебя на куски. На каждом шагу там были ядовитые змеи и насекомые, коварная лихорадка, способная убить тебя за считаные дни. – По спине Якобины пробежали мурашки; она чувствовала за собой дыхание гигантского мифического существа под названием джунгли. – Те сражения, какие были на Борнео и в Атье, полностью меняют взгляд на жизнь. На то, что в ней главное. После этого… – Она украдкой посмотрела на него. Он задумчиво перебирал пальцами ракушки, взял одну и покрутил в пальцах. – После этого живешь лишь текущим моментом. У тебя не остается места для всяких там манер и прочей ерунды. Ты научился не размышлять, а действовать. Ты просто существуешь. На начальном уровне человеческого бытия. А потом, – проговорил он с тяжким вздохом, – в сорок шесть лет ты вдруг оказываешься в богом забытой дыре и задаешь себе вопрос, на что ты вообще годен. – Он погрузился в угрюмое молчание, потирая пальцами ракушку.

Дом на морском берегу был невелик. Теперь у Якобины не было отдельного места для приема пищи, как в Конингсплейне. Она сидела вместе с де Йонгами на веранде с видом на море. Из разговоров за столом она поняла, что перед майором поставлена задача найти секретные места хранения опиума и пути его перевозки. Опиум ввозился на Яву нелегально, в основном, из Османской империи, Индии или Персии через Сингапур, а тут предлагался по гораздо более низкой цене, чем ограниченные партии, которые импортировала оттуда же колониальная администрация и продавала торговцам опиумом, имеющим лицензию. Колониальным властям было важно пресечь активность контрабандистов, ведь большое предложение опиума снижало его цену, несмотря на постоянно растущий спрос. У легального торговца опиумом падала выручка, и он платил меньше налогов. Власти Батавии не хотели мириться с такими чувствительными для бюджета потерями и устроили охоту на контрабандистов. В основном, в ней участвовали коренные жители под командой нидерландских офицеров, таких, как Винсент де Йонг. Теперь он подчинялся штатскому инспектору Кетимбанга, Виллему Бейеринку. Якобина поняла, что майор всячески сопротивлялся и не хотел подчиняться штатскому чиновнику, да еще более молодому, чем он сам.