Волки и волчицы - Андрей Ветер

Он никогда не расставался с этим кинжалом. Клинок был подарен ему однажды императором Клавдием в знак высочайшего восхищения боевым искусством знаменитого гладиатора; на конце рукоятки красовался крупный рубин, вдоль лезвия тянулась тонко выполненная надпись: «Резателю, породнившемуся с победой».

Шагнув к колоннам, Теций позвал:

— Кто здесь? Я слышал чей-то стон.

Никто не откликнулся.

Постояв с минуту, Теций направился дальше и почти сразу наткнулся на неподвижное тело. Перед ним лежала мёртвая девушка. Её туника была разорвана снизу до живота. Под сердцем темнело кровавое пятно.

— Здравствуйте, Алексей Петрович, — Николай Яковлевич сделал пригласительный жест рукой и отступил от двери, — проходите, не стесняйтесь. Давно я вас не видел.

— Да уж, — неопределённо ответил Кирсанов.

— Чем вы так смущены?

— У меня назрели вопросы…

— Вопросы? Это похвально, — засмеялся Николай Яковлевич. — А не драпанёте ли снова после нашего разговора? Помнится, один лишь раз потолковали мы с вами, а вы исчезли надолго. Что же будет после сегодняшней встречи? Надо ведь более откровенную речь вести, но готовы ли вы к этому?.. Ох, сбежите вы опять, струхнёте…

Кирсанов шёл следом за профессором по коридору и тупо смотрел старику в затылок. Волосы на стариковском затылке были совсем белые и всклокоченные. Его облик никак не вязался с привычным представлением о мудрецах.

— Николай Яковлевич, я действительно был напуган и сильно смущён тем, что услышал от вас, — начал Алексей.

— Знаю, понимаю, — покачал головой профессор. — А теперь как же? Разве не боязно?

— Боязно. Но я должен разобраться. Слишком уж невероятными мне кажутся события последних дней. Я встречаюсь с людьми, которые…

— Можете не объяснять, я догадываюсь. Они связаны с вашими прошлыми воплощениями, так? В первую очередь с Римом? Тут и гадать нечего: всему виной ваш «Вечный Город». Мощно вы его слепили, ничего не скажешь! Он-то и всколыхнул во многих глубинную память. Такое иногда случается. Как ни странно, не священные писания обычно пробуждают людей, а произведения искусства, если, конечно, они выполнены должным образом.

— Ответьте мне, — поспешил с вопросом Кирсанов, — кем я был тогда?

— Именно тогда? Вас интересуют только времена античного Рима? Извольте… Впрочем, вы и сами знаете это, иначе бы не подняли такую махину, как «Вечный Город».

— Я не знаю, но лишь предполагаю.

— Ладно. Вас звали Валерий Фронтон, я уже говорил об этом. Я присутствовал при вашей смерти, когда вас отравила Антония. Ваш фильм удивительно точен, грандиозен по своей точности, хотя, как это обычно случается, он пропущен через фильтр вашего нынешнего восприятия мира.

— И что всё это значит? Мои сны — это воспоминания? — с беспокойством спросил Кирсанов. — Вы утверждаете, что я и есть Валерий, но что это означает?

— Это ничего не означает. Для вас это просто есть. Впрочем, из этого можно извлечь кое-какую полезную информацию, как из любого знания истории. Но лучше я скажу не про вас, а про других.

— Почему же не про меня? Меня интересует прежде всего моя персона, мои болячки, моя головная боль.

— Я не могу разжёвывать вам ваши ошибки. Вы сами обязаны понять, на чём вы спотыкались в прошлые разы и спотыкаетесь сейчас, конечно, если это происходит и сейчас… Видите ли, я не возьмусь растолковывать ничего из ваших поступков, хотя из того мира всё видно очень ясно. Но пример других может послужить своеобразной подсказкой, поэтому я могу рассказать кое-что о других людях.

— Подсказкой? — Кирсанов жадно подался вперёд.

— Представьте, что мы просто анализируем какой-то исторический фильм. Возьмём человека, который был когда-то Тецием. Помните такого славного гладиатора? Впрочем, в той жизни вы не застали его известным гладиатором, слава пришла к нему уже после того, как вас отравили. Но в «Вечном Городе» вы сумели очень похоже нарисовать образ Теция, хотя он появляется у вас лишь в трёх эпизодах… Однажды он столкнулся возле Портика Наций с разбойниками и убийцами. Они ограбили и тяжело ранили девушку. Он мог спасти ту девушку, но не спас…

— Какую девушку? Этого нет в моём фильме…

— Мы не сюжет вашего фильма разбираем, Алексей Петрович, а сюжет жизни… Что касается девушки, то её имя в данном случае не имеет значения, — Николай Яковлевич отмахнулся. — Важно, что Теций мог спасти, но не спас её, хотя с бандитами он расправился без особого труда. Он был чертовски силён… Но он не появился там в нужное время. Он стоял и тянул время, занимаясь пустой болтовнёй с Гаем… Разумеется, он не придал значения тому случаю. Ну, убили девушку на улице, такое происходило ежедневно. Большой город, преступность привычна, как толпа на площади… Мало ли что с нами случается! Мало ли что попадает нам на глаза! Люди редко понимают, что всякая увиденная ими мелочь, пусть даже самая незаметная, есть знак, который надо уметь прочесть. Жизнь наполнена такими знаками, но люди не видят их. Люди слепы, глухи, одурманены собственными домыслами… Да, Теций должен был спасти ту девушку. Такова была одна из его задач в той жизни. Понимаете меня? Это не означает, что других задач перед ним не стояло. Но в тот день ему предстояло спасти девушку. Так было назначено, и ему была дана возможность. Для этого ему следовало появиться возле Портика Наций на несколько минут раньше, а не прогуливаться с Гаем и не трепаться о чепухе с этим самолюбивым юнцом, который в тот вечер пытался переложить на Теция своё плохое настроение!

— До сих пор удивляюсь тому, что я слышу. Вы рассказываете об этом так просто, будто находились там рядом. Неужели и вправду можно видеть прошлое?

— С того момента, — продолжал говорить Николай Яковлевич, не обращая внимания на слова Кирсанова, — Теций повесил на себя груз невыполненного долга. Теций-человек не знал, что он не выполнил чего-то, но в глубине каждого существа заложена программа всех, как бы это сказать доходчивее, ступенек, по которым человеку предстоит сойти или взойти. И Теций-нечеловек, душа, если угодно, знает это. Таков Закон: мы несём с собой то, что не сделали, и будем носить до тех пор, покуда не «отработаем» психически и физически тяжесть этого «долга».

— Тяжесть долга?

— Я употребил наиболее понятное в данном случае слово. В действительности это вовсе не долг. Это выбор. Это опыт, который мы хотим получить. Представьте, что вы вознамерились, будучи спортсменом, взять планку определённой высоты. Это ваш личный выбор. Но никто не заставляет вас делать этот выбор. Вы вольны в вашем выборе. Но не выполнив то, что вы наметили, вы тащите груз этого намерения за собой до тех пор, покуда не осуществите ваш замысел. Понимаете?

— В общих чертах, — кивнул Кирсанов.

— Иногда ради того, чтобы «испить чашу выбора» до конца, надо пройти через пытки или мучительные болезни, иногда — через нищету, иногда — через славу, иногда — через абсолютную бесцветность. Я знавал молодую женщину, которая вытравила из себя несколько зародышей, то есть убила детей своих, но в следующей жизни на неё обрушилось гораздо большее число детей: она руководила детским приютом. И знаете, что в той ситуации было любопытного?