Византия. История исчезнувшей империи - Джонатан Харрис

Несмотря на реабилитацию, подозрения в отношении Палеолога не рассеялись даже после смерти Иоанна III и воцарения Феодора II. Учитывая последующие события, они могли быть вполне оправданны. Палеолог жил под постоянным страхом ареста и опасался, что его могут ослепить просто в качестве меры предосторожности. Феодор II уже показал, что может быть, когда нужно, совершенно безжалостным. Он устроил брак своей дочери и сына правителя Эпира, но, когда молодой человек и его мать прибыли в Фессалоники на церемонию, заточил их и отказывался освободить, пока ему не отдали порт Диррахий. Палеолог решил не рисковать. Осенью 1256 года, пока император был на Балканах, он бежал за границу ко двору сельджукского султана в Конью (Иконион). Но в следующем году согласился вернуться после того, как Феодор II поклялся не преследовать его, а Палеолог, в свою очередь, пообещал никогда не пытаться захватить трон.

Однако в августе 1258 года Феодор II заболел и скончался. Перед смертью он успел назначить регентом малолетнего Иоанна IV своего главного министра Георгия Музалона. Этот выбор не понравился многочисленным врагам Феодора II, которых тот успел нажить за свое короткое правление, и Музалон оставался регентом недолго. Через три дня после погребения императора в монастыре, где он был похоронен, состоялась поминальная служба. На улице собралась большая и грозная толпа знатных людей из тех, кто затаил злобу на покойного императора. По данному им знаку они обнажили мечи и ворвались в церковь. Хор замолк, священник, который проводил службу, благоразумно скрылся. Регент Музалон и его братья, понимая, что пришли за ними, попытались спрятаться. Но зоркий латинский наемник заметил колени Музалона, торчавшие из-под алтаря. Регента вытащили из его убежища и буквально изрубили на куски.

Михаила Палеолога среди злодеев вроде бы не было, однако трудно поверить, что он не был причастен к произошедшему, учитывая, что именно Палеолог больше других выиграл от этого убийства. Он и его братья сразу же взяли юного императора под свою защиту, и через несколько недель Михаил был признан регентом и опекуном Иоанна. Еще через несколько месяцев он почувствовал себя достаточно уверенно для того, чтобы сделать следующий шаг и короноваться как император Михаил VIII (правил в 1259–1282 гг.), последовав традиционной схеме и разделив престол с законным наследником Иоанном IV. Потеснив таким образом династию Ласкарисов, Михаил продолжил действовать с того места, где остановился Иоанн III, и риторика возрождения империи и священной задачи возвращения Константинополя зазвучала как никогда громко. Михаил не упускал возможности представить себя законным наследником византийских императоров прошлого. Подходящий случай подвернулся, в частности, когда он вел военную кампанию во Фракии в 1260 году. Кто-то из его офицеров сообщил ему, что их разъезд оказался в пределах видимости стен Константинополя. Укрепления надежно защищались латинянами, и никакой надежды попасть внутрь не было, поэтому разъезд поскакал в сторону пригорода Хебдомон. Там солдаты наткнулись на заброшенный монастырь, который использовался как хлев. Войдя в полуразрушенную церковь, они с удивлением увидели в углу человеческий скелет – без рук и без ног, а какой-то шутник вставил ему в рот пастушью дудочку. Рядом стоял пустой саркофаг, и один солдат нагнулся, чтобы прочитать надпись: «Всю жизнь неусыпно оберегал детей Нового Рима». Тогда солдаты поняли, что перед ними останки самого Василия II Болгаробойцы. Когда Михаил услышал это, он приказал облачить скелет в шелковые одежды и поместить его в богато украшенный гроб. Затем его перевезли в соседнюю Силимврию и там перезахоронили со всеми почестями, какие только мог один византийский император оказать другому.

Символические жесты и пропаганда – все это хорошо, но для того, чтобы оправдать свою узурпацию, Михаилу нужна была победа. Как император Никеи он владел всеми землями вокруг Константинополя и вскоре мог взять и город, и деспот Эпира объединился с королем Сицилии и другими западными монархами, чтобы помешать ему. Осенью 1259 года брат Михаила, Иоанн Палеолог, сразился с враждебной коалицией в Пелагонии в Эпире. Хотя численно их было меньше, никейцы победили, и все 400 рыцарей, посланных в бой королем Сицилии, погибли. Характерно, однако, что византийцы добились победы не одной лишь силой оружия, но и хитростью. В ночь перед сражением Иоанн Палеолог предупредил правителя Эпира о том, что его латинские союзники хотят предать его. Деспот поверил этому, бежал со многими из своих людей и тем самым помог уравнять шансы сторон.

Михаил оказался в том же положении, что и все те, кто прежде него желал завоевать Константинополь. Как и хан Симеон, он выиграл все сражения, но путь в столицу преграждали неприступные стены. Весной 1260 года он осадил Галату на другой стороне залива Золотой Рог, но не смог захватить и ее. Надежда оставалась лишь на то, что, как и в 1081 году, кто-то впустит его войско внутрь. Так в конце концов и произошло.

В июле 1261 года один из его полководцев, Алексей Стратигопул, находившийся со своим отрядом в районе Константинополя, узнал, что город почти не защищен. Войско и флот латинян отправились в военную экспедицию против принадлежавшего никейцам острова Дафнусий. Также ему сообщили, что доброжелатели оставили открытыми маленькие задние ворота в стене. Такой шанс нельзя было упускать, и в ночь на 25 июля отряд из 15 воинов пробрался внутрь. Сведения оказались верны: на стенах почти никого не было. Единственного часового, которого они встретили, схватили за ноги и сбросили вниз. А затем открыли главные ворота и впустили основные силы. Сопротивления почти не было, и к рассвету город оказался в руках Стратигопула.

Михаил VIII находился на азиатской стороне Босфора с остальной частью армии, когда было получено известие о взятии Константинополя. Это произошло рано утром, и император еще спал в своем шатре. Весть принесла его сестра Евлогия, которая вошла в шатер и пощекотала ступню императора перышком, чтобы разбудить его. Сначала Михаил не мог поверить в услышанное, но вскоре прибыл гонец, который привез корону и скипетр латинского императора Балдуина II, оставленные им в спешке, когда он покидал Большой дворец. Сам Михаил прибыл в Константинополь через три недели, 15 августа. Дата была выбрана не случайно: в этот день отмечался праздник Успения Богородицы, покровительницы города. Император вошел через Золотые ворота, перед ним несли икону Божьей Матери «Одигитрия». Он проследовал к собору Святой Софии по улицам, вдоль которых стояли ликующие толпы. Период латинского господства закончился.

* * *

Михаил сделал то, к чему правители Арты и Никеи стремились все долгие десятилетия изгнания. Он восстановил правление императора и патриарха, которые держались истинной православной веры, а не ложной версии христианства, исповедуемой латинянами. Поэтому он мог провозгласить себя новым Константином, который восстановил город, основанный его предшественником. Михаил даже использовал этот «титул» в официальных документах, но ему нужно было донести его до более широкой аудитории, поэтому он отдал приказ возвести колонну рядом с храмом Святых апостолов. На ее вершине была установлена статуя Святого Михаила, а перед ним – коленопреклоненная фигура императора, вручающая архангелу модель города. Святой Михаил был покровителем императора, поэтому архангела часто изображали на монетах, которые выпускались во время его правления. Соответственно, императором, изображенным на колонне, мог быть Константин или сам Михаил.