Демон плюс - Георгий Зотов

– Спасибо, что пришел так быстро, – сказал Голос Варфоломею.

– Что требуется сделать? – негромко ответил архангел.

В руке он сжимал плеер со свежим файлом от Марии-Антуанетты.

– Ничего, – покачал головой Голос. – Извини, уже поздно…

(1975 лет спустя, термы поблизости от Ерушалаима, сразу после календ месяца maius, середина дня)

…С потолка терм неспешно капала вода – крупные и теплые капли лениво падали в лужи, отражавшие парусные своды под потолком. Разноцветные фрески, повествующие об играх Бахуса в окружении белотелых нимф, помутнели – бордовое от выпитого вина лицо бога покрывали мельчайшие росинки. Обойдя лужицы, Кудесник остановился неподалеку от густых клубов ароматного пара, там, где угадывался темный человеческий силуэт.

– Ты знаешь, кто я? – надменно спросил его силуэт.

– Конечно, – ответил Кудесник. – Но если хочешь – скажу, что не знаю.

Из парной донесся грустный вздох – белые облака всколыхнулись, оттуда показалась рука с перстнем. Шаркая, навстречу Кудеснику вышел обрюзгший старик в пурпурной тоге, поправляя на голове золотой венец.

– Да, – упавшим голосом сказал он. – Ты именно такой, как я и опасался.

Кудесник не ответил, рассматривая морщинистое лицо. Не выдержав взгляда, Тиберий опустил голову, рассматривая свое отражение в мутной луже. В горле у императора встал сухой комок – он с видимым усилием сглотнул.

– У меня к тебе деловое предложение, – выдавил из себя Тиберий.

– От которого невозможно отказаться? – поддел его Кудесник

– Естественно, – не заметил подвоха Тиберий. – Кто же отказывается от предложений, которые делает сам император? Надеюсь, твоя мудрость возобладает над тщеславием. Понимаю, что тебя пугает мое величие, но я способен снизойти до плебеев. Съешь яблоко. Не бойся, оно не отравлено.

– Я ничего не боюсь, – спокойно сказал Кудесник Тиберий снова замер.

– О великий и достойный бог Юпитер… насколько же правдивы временами бывают вещие сны, – он не говорил, а долго и обстоятельно пережевывал слова, подобно жилистому мясу. – Ты ведешь себя так, будто уже победил.

– А разве это не правда? – Кудесник взял с подноса яблоко.

Руки Тиберия задрожали – палец с золотым перстнем принцепса[54]скрючился, словно изображая клюв отчеканенного на печати орла.

– – Не будь так самоуверен, пришелец из Назарета, – цезаря передернуло в сухих позывах кашля. – Добыча еще не упала тебе в руки, а твой путь будет долог и труден. Я же предлагаю тебе прямо сейчас то, о чем мечтают многие люди. Они готовы рвать зубами глотку соперника, лишь бы их мечта осуществилась. Я отвечаю за свои слова, иначе не приказал бы слугам доставить тебя на эту тайную встречу. Поверь – очень важную для тебя.

– Кудесник откусил от яблока – сочно и вкусно, как ребенок.

– Наверное, – сказал он. – Если тебя похищают по пути в грот и везут куда-то спеленутым, нацепив на глаза черную повязку, поневоле сделаешь сопутствующий вывод – кто-то срочно хочет с тобой пообщаться.

– Я не приглашаю никого – ко мне бегут на четвереньках по первому свистку, – щелкнул пальцами Тиберий. – А теперь, Кудесник, умолкни и слушай. Поразмыслив, я пришел к судьбоносному выводу: в твоем лице я нахожу то, что давно искал для Иудеи. Эта провинция зыбка и ненадежна – ее сотрясают частые восстания, непокорные жители ночами швыряют камни в римских караульных. Местные чиновники кланяются моим бюстам днем, а после захода солнца плюют в мои же изображения. Назначенный тетрарх Ирод Антипа – не более чем ярмарочный шут. Он способен хорошо смешить, но не править. Мне крайне необходим на посту представителя в Иудее человек сильный, умный и популярный. Я наблюдал за твоими чудесами издали. И уже тогда понял – лучшего кандидата на эту должность не найти.

…По знаку цезаря глухонемой слуга проворно поставил между собеседниками загадочное приспособление – мраморный шпиль, увенчанный плоским блюдечком из полупрозрачного мрамора. На блюдечке покоилась красная бархатная подушка, обвитая тонкой полоской сверкнувшего металла. Тиберий, протянув руку, снял с подушки обруч.

– Это корона царя Иудейского, – сказал он, не моргая. – Возьми ее, и ты обретешь все, чего не имеешь сейчас. Этим утром ты владел одним единственным подержанным ослом – а к вечеру уже станешь повелителем Иудеи. Самые непримиримые священники Синедриона, от Каиафы до Анны, униженно склонятся к твоим стопам, словно пожухлая трава. Я дарю тебе Иудею, Кудесник. Коронация назначена на завтра. Благодари твоего императора.

…Он протянул к его губам руку, сжатую в кулак Царь, назначенный управлять провинцией, в знак покорности всегда целовал римскую печать.

– Ты судишь по себе, цезарь, – тихо сказал Кудесник – С чего ты взял, что мне хоть на одну минуту сдались иудейская корона, раболепие и согнутые спины Синедриона? Разве я когда-нибудь говорил тебе о такой мечте?

Тиберий засмеялся, его смех походил на карканье ворона.

– Не говорил, но думал! – яростно крикнул он. Гулкое эхо отдалось в сводах терм. – Я не поверю в твою ложь! Всякий, кто утверждает, что не любит золото и власть – на самом деле обожает их вдвойне. Я раскусил тебя, Кудесник! Будучи полностью уверен, что тень от твоего креста скоро падет на весь мир, ты упиваешься ложным торжеством собственного величия… к чему тебе править кишащей блохами провинцией на задворках империи? Ничтожество! Кем ты меня считаешь, ответь мне, кем?

– Ты человек, – улыбнулся Кудесник. – Считающий себя богом потому, что закутан в порфировую тогу, облизан армией льстецов, поддержан копьями преторианцев, и трясущимся Сенатом. Каждый из них завидует тебе черной завистью, не смея даже заподозрить, что ночами в спальне ты просыпаешься от страха, думая – может, твоя же охрана сейчас придет тебя задушить? Или лежишь без сна, прислушиваясь – не подпилил ли племянник балки, чтобы рухнувший потолок сокрушил твои старые кости? Приезжая домой к лучшему другу, ты боишься попробовать любимое вино из опасений, что в чашу налит яд. Ослабев плотью и сознавая, никакая власть и деньги не вернут тебе силу обладать женщиной, ты нанимаешь уличных отроков и девиц, чтобы те наперебой совокуплялись по трое у подножия твоего трона, пока ты роняешь слюну… Так значит это я должен любить?

– Замолчи! – закричал Тиберий, заслонившись рукой как от удара.

Кудесник послушно приложил ладонь ко рту.

…Когда император вновь обрел способность говорить, его голос зазвучал решительнее, избавившись от дребезжания, раздражавшего покойного Маркуса. Тяжелые слова валились из губ, словно мельничные жернова.

– Подумай – разве обязательно творить что-то в масштабе мира? – покатил первый жернов цезарь. – Когда я в детстве делал из глины фигурки консулов, я знал – сперва надо слепить заготовку, а уже потом приниматься за самого человечка. Управлять людьми легко только на первый взгляд. Возьмись за Иудею, попробуй для начала вылепить из нее идеальное царство. А после приступишь ко всему остальному миру. В первые же дни пребывания на троне ты познаешь глубину людской злобы и беспричинной зависти. А твои верные царедворцы, на всеобъемлющую помощь и любовь коих ты рассчитываешь, изо всех сил попытаются мешать тебе творить добро. В молодости я тоже был уверен: справлюсь, сдвину все с мертвой точки, смогу что-то изменить. Но меня ждало разочарование – вскоре я понял, что это тщетный труд. Люди никогда не изменятся.